Предсказание

– Водички, если можно, кипяченой водички. И все, – он мялся, пряча глаза. – Такое дело, у меня астма… и…

– Вам плохо? Я вызову скорую.

– Нет, зачем скорую? – он воровато посмотрел в глазок. – Если бы только у вас оказался пузырек салутана или несколько таблеток эфедрина. Я, честное слово, отдам. Видите ли, милая барышня, такое дело, эфедрин нужен мне в момент приступа. А вчера, когда я выходил из дома, ничего такого не предчувствовалось, ну, там, чтобы я задыхался, или сердцебиения. На небе ни тучки.

– Ясно. Ждите. – Лада вернулась в спальню и, порывшись в аптечке, вытащила оттуда пузырек валерианки и спазмагол. На кухне налила в кружку воды и со всем этим открыла дверь.

Никого не было. Лада вышла на лестничную клетку, вслушиваясь в утренние звуки подъезда.

Должно быть, таинственный незнакомец, как ночной дух, испарился с первыми лучами солнца. Лада посмотрела на часы. Двенадцать дня. Поздновато для ночного призрака, поправка – не ночной дух, а опоздавший ночной призрак.

Вернувшись, она устроилась на кухне, забравшись с ногами в старенькое кресло и с удовольствием потягивая ароматный кофе. Еще один плюс к теме работы с Ольгой Дан – всегда есть, что съесть и выпить, не надо заботиться о дне грядущем. Если ты нужен фирме – тебе будут не только таскать продукты на дом, но, когда это понадобится, и готовить, и кормить с ложечки.

Если и дальше дела пойдут так же хорошо, можно будет в следующем месяце выкупить из ломбарда икону Богородицы. Лада задрала голову и посмотрела на пустующее место, откуда все равно шел свет. Лада и ее друзья вечно пытались пролезть в кресло, стоящее как раз под иконой в красном углу. Это место притягивало к себе и теперь, когда Богородица там скорее подразумевалась и угадывалась. Хотя Лада часто ловила себя на том, что, входя в кухню, она неминуемо встречается глазами с юной матерью, тонкие черты лица которой словно впечатались ей в подсознание и теперь то и дело проступали на стене.

«Да, красный угол без иконы – это что-то аномальное», – вздохнула Лада и подлила себе еще горяченького кофе.

И тут в дверь снова позвонили. Да не просто позвонили, звонок вдруг заорал почти что человеческим голосом. Завопил на всю квартиру, ему вторила серия глухих ударов и женский крик. Потом зазвонили и застучали в соседскую дверь – и снова к ней.

Лада вскочила и, едва справившись с замками, оказалась лицом к лицу с незнакомой девицей в узких джинсах, черном топе и черной же куртке.

– Помогите! Ради Бога, помогите! – срывающимся от бессильных рыданий голосом выдохнула та. – Там человек умирает.

Лада вылетела в коридор и увидела сегодняшнего мужика. Очень бледный, он сидел, опершись о стену, которая мешала ему упасть на ступеньки. Вероятнее всего, он находился в глубоком обмороке. Лада пощупала жилку на шее, та еле вздрагивала.

– Я вызываю «скорую».

– Нет!

Девушка схватила ее за руку, автоматически Лада отметила, что у нее черные острые ногти и черная с синевой помада.

– Почему?

– Он… он упадет. Я не удержу его. Давайте сперва перетащим к вам.

Из соседней квартиры высунулась голова старушенции.

– Ну вот, теперь и пьяниц – в дом, дожили! Что же это такое, сегодня ночевщики и алкоголики, завтра бандиты и убийцы?

– Да заткнитесь вы! – Лада толкнула соседскую дверь и наклонилась над больным.

Общими усилиями они втащили его в квартиру и уложили на постель. Девица сбегала на кухню, принесла воды.

– Сделайте же что-нибудь! – ее трясло, словно от холода, зубы отбивали чечетку.

– «Скорую». Звони, живо. – Лада расстегнула рубашку и протерла грудь и лицо незнакомца водой. Пульс на руке почти не прощупывался. Лада несколько раз надавила руками на область сердца, набрала в легкие воздуха и вдохнула в рот незнакомца. После чего припала щекой к его груди, вроде, сердце прослушивалось. Но только вроде. Пришлось проделать процедуру еще несколько раз. Темные длинные волосы мужчины разметались по подушке, а лицо сделалось почти что восковым.

Ну что же ты, миленький, родной, ну очнись! Зачем ты нас так путаешь? А? Пожалуйста, проснись. Не надо, не умирай! – в этот момент такой беспомощный и несчастный, он показался Ладе удивительно красивым. Было нечто трогательное и кошмарное в этом распростертом по постели теле. И еще вдруг ей показалось, что она знает его каждой клеточкой своего тела, и всей душой любит. Он был полузабытым другом детства, но Лада не помнила его лица, и в каком парадном он жил, первой любовью, от которой не сохранилось даже имени, лишь чувство, лишь образ, лишь желанье.

Да, она знала его в этой или прошлой жизни. И теперь он уходил от нее, унося с собой тайну.

– Вы дозвонились или нет? – крикнула она девушке. – Скажите, что у него астма.

– Не астма, а передозировка, – девица отступала к дверям, точно боясь, что ее могут схватить за руку и насильно приковать к умирающему. – Гера это. Героин. Вот что. – Ее глаза, две ямы со злом, излучали яд, который, как газ, заполнял теперь всю комнату.

– «Скорую»! – выдавила из себя Лада.

– Делай, что хочешь. Только как ты им потом объяснишь, что у тебя в квартире делает дохлый торчок?