Предсказание

— Если вы думаете, что я не смогу убить вас и выйти сухим из воды, то вы ошибаетесь. Когда вы двое и Руди с Мэдди будете мёртвыми лежать у моих ног, я расчленю вас всех, вымочу в бензине ваши останки, сожгу, помочусь на золу и брошу получившуюся кашицу в навоз в углу свинарника. Я это уже проделывал. Никто не может мстить страшнее, чем мстит Виргильо Вивасементе.

Джимми заговорил, все ещё глядя на меня:

— Если вы найдёте подходящую шлюху, то сможете зачать ещё одного мерзкого, снедаемого жаждой убийства червяка, такого же безумного, как ваш первенец.

Вивасементе склонил голову набок.

— Что ты сказал?

Я узнала слова Джимми. Он процитировал сказанное мною Конраду Бизо на кухне нашего дома декабрьским вечером 2002 года, аккурат перед тем, как клоун подстрелил меня.

Я пыталась воздействовать на Бизо, так или иначе заставить отвести глаза, и в какой-то степени мне это удалось. Он таки посмотрел на Джимми, дав мне возможность вытащить баллончик и прыснуть ему в глаза перечным спреем.

Джимми предлагал использовать ту же тактику с Вивасементе.

И увидел по моим глазам, что я его поняла.

Маньяк же гнул своё:

— Когда оставшаяся от вас зола, смоченная моей мочой, перемешается с навозом, я увезу ваших детей в моё поместье в Аргентине. Там сделаю из Энди и, возможно, из Люси лучших воздушных гимнастов их поколения. Может, гимнасткой станет и Энни. Если окажется слишком старой, всё-таки семь лет… в цирке ей найдётся другое занятие. Или вы теряете жизнь и всех ваших детей, или продаёте мне Энди. Только клоун не смог бы сделать правильный выбор из двух предложенных вам вариантов.

— Большие деньги, — сказал мне Джимми. — Без малого полмиллиона, наличными, никаких налогов.

— И у нас останутся Энни и Люси, — подыграла ему я.

— Мы всегда сможем родить ещё одного сына, — предположил Джимми.

— С новым ребёнком мы быстро забудем про Энди.

— Я забуду его через три месяца, — подсчитал Джимми.

— Мне потребуется шесть.

— Мы молоды. Даже если у нас уйдёт восемь месяцев на то, чтобы забыть его, впереди остаётся целая жизнь.

Вивасементе улыбался, или вроде бы улыбался, ответ на это могли дать только специалисты по пластической хирургии.

Невероятно, но он, похоже, верил тому, в чём мы хотели его убедить. И нужно отметить, такая доверчивость не очень-то меня и удивила. В конце концов, мы с Джимми научились говорить с маньяками на их языке.

— Но, послушай, — добавил Джимми, — у меня появилась идея получше.

Я изобразила крайнее любопытство.

— Какая же?

Джимми повернулся к Вивасементе.

— Как насчёт того, чтобы купить двоих?

— КОГО ДВОИХ?

— Двух мальчиков. Если мы родим ещё одного, вы сможете купить его совсем маленьким, прямо из колыбели.

— Джимми… — начала я.

— Заткнись, дорогая, — оборвал он меня. — Финансы — это не по твоей части. Так что не мешай мне.

Джимми никогда не говорил мне: «Заткнись». Я понимала его цель: полностью переключить на себя внимание Вивасементе и дать мне шанс, в котором я так нуждалась.

— По части детей я просто бык, — говорил Джимми безумному воздушному гимнасту, — а эта женщина, она может рожать их одного за другим. И не только по одному, но и по двое за раз.

Нам с Джимми предстояло умереть. Мы понимали, что уже трупы, пусть ещё и стояли на ногах. Учитывая перевес противника в огневой мощи, мы не могли покинуть шатёр живыми. Но, умирая, мы могли взять с собой Вивасементе. И если бы это чудовище рухнуло на землю изрешечённым пулями и мёртвым, наши дети были бы в полной безопасности, под опекой Руди и Мэдди.

И своим энтузиазмом Джимми действительно отвлёк старика, поэтому, сочтя момент удачным, я ухватилась за пистолет.

Не верю, что Вивасементе уловил моё движение краем глаза. Скорее, как мастерский игрок в покер, он смог определить по поведению Джимми, что мы реализуем некий план.

Не вынимая рук из карманов кашемирового халата, он начал стрелять в Джимми из пистолета, спрятанного в правом кармане. Выстрелил дважды, прежде чем я выхватила свой пистолет, и обе пули попали Джимми в грудь. Судя по грохоту, патроны были большого калибра. И если первые две пули отбросили Джимми назад, то две последующие свалили на землю.

Собираясь всадить в меня пятую, Вивасементе повернулся ко мне, но недостаточно быстро. Я успела выстрелить ему в голову, и он упал.

Крича, как валькирия, охваченная праведным гневом, который, однако, не туманил рассудок, я выстрелила в него ещё трижды, в этого подонка, изнасиловавшего собственную дочь, в этого монстра, покупающего детей, в этого демона, который не моргнув глазом мог оставить меня вдовой.

На его изувеченном лице отразилось изумление. Он и представить себе не мог, что может умереть.

Мне следовало беречь патроны, потому что эти громилы уже бежали ко мне. Я не могла положить их всех, да и вообще мне не хотелось в них стрелять, при условии, что Вивасементе мёртв.

Когда я повернулась к первому из приближающихся ко мне мужчин, он отбросил помповик. Второй разоружился ещё раньше.