Предпоследняя жизнь. Записки везунчика

«Прости уж, — говорит однажды, — за коротенькую — в общих чертах — лекцию… пока ты путешествовал, шла настоящая гражданская война… к сожалению, она продолжается и сегодня… бабла крутится вокруг столько, что перестают удивлять растущие горы трупов… в правосудии начисто исчезло понятие «совесть» — его заменяют высокооплачиваемые адвокаты, я их называю «лайерами»… раздел национальной собственности — это тебе не развод супругов, у которых в бумажнике ночевал крокодил Гена… общие интересы всех граждан были забыты… люди, вроде твоего знакомого В.С., рвались к власти над средоточием бабок, как видишь, по трупам самых близких друзей и благодетелей… серьезно противостоять победившим мафиям и бывшим номенклатурщикам сегодня некому… Горби и другие самолюбивые властители — из-за действительного отсутствия на белом свете коллективного ума, чести да совести — не пожелали двинуться проверенным китайским путем… а те, которые были на это способны — профессионалы экономики, управленческих дел, государственности, великие поэты, писатели, рыцарственные аристократы духа, столпы религиозной нравственности и высококультурные охранители ценностей общественного бытия, — были уничтожены или вырублены под корень… последствия этих палачеств ясны тебе и без меня… ты сам знаешь: пока все общество не выпестует новые саженцы всего такого добра, — вместо того чтобы изобретать всякие национализмы и «сверхидеи», вроде Евразийства, космизма и по-федоровски грезить о чудесах эксгуманизма, — все еще бесчеловечное государство не вылезет из выгребных ям да братских могил, несмотря на все свои бомбы, ракеты, запасы нефти, газа и количество необжитых территорий… извини уж за лекцию».

Марусю я не перебивал; известные мне факты, ею изложенные, порождали в душе образ разноликой действительности и чувство вины; с другой стороны, что бы я, думаю, тут делал, если б остался?.. от деятельных интересов Михал Адамыча всегда был далек… химичил бы в одиночку, когда б повезло?.. примкнул бы к одной из ворующих сторон?.. вынужденно мантулил бы или на дядюшкиных урок, или на новых шустряков?.. впрочем, я всегда презирал как пошловатое выстраивание жизненного поведения задним числом, так и отнесение случившегося к исторической необходимости… тем более ни история народов, ни судьба частного человека не опускаются до использования путей, бывших однажды в употреблении и черт знает куда заведших, черт знает к чему приведших… а былые ошибки, к сожалению, повторяются с чрезвычайно обидной редкостью, если же повторяются, то в полудохлом — от опыта — виде… историческая же необходимка — подлейшее, на мой взгляд, из понятий, потому что именно ею вожди и их философствующие шестерки оправдывают все общественные трагедии, все военные и политические провалы, все до единого преступления против человечности и миллионов невинных жертв сраного эксперимента, долголетнего застоя, непродуманной приватизации…

«Странное дело, — не случайно заметил однажды Михал Адамыч, — ни один из философов никогда не говорил о ДОБРЕ как об исторической необходимости… о ней говорят исключительно Ленины, Троцкие, Сталины, Мао, Пол Поты и прочие убийцы миллионов невинных граждан…»

Но — что толку думать и говорить об очевидных просчетах и недостатках?.. больше всего смущало то, что моя критика происходящего не базируется ни на знании механизмов власти, ни на обладании всесторонней экономической информацией, ни на проникновении в логику поведения президента, наверняка попавшего в зависимость от служивого аппарата своих шестерок-шестеренок, ни на знании действительных желаний и возможностей полуразрушенных, полуразвращенных силовых структур, чиновничества и так далее — собственно, ни на чем… короче, психологически я, как миллионы других сограждан, чувствовал себя беззащитным заложником той власти и той Системы, которая, как бы то ни было, слава Тебе, Господи, заново и неслыханно свободно выстраивалась на месте руин Системы старой… оставалось жить — это уже немало, — как-то трудиться, надеяться, что все оно образуется к лучшему и у нас в России…

72

О значениях пережитого не то что бы не хотелось думать — оно само словно бы просило не спешить с обмозговыванием общего смысла и деталей… скромно, так сказать, намекало на то, что всему пережитому никуда из памяти не деться, раз есть у него возможность послужить сочинительству «Записок»… на то она и память — ничто в ней не перемеливается до безликости песков пустынь, образы остаются образами, чувства — чувствами, мысли — мыслями, случаи — случаями.