Предпоследняя жизнь. Записки везунчика

«Отлично, но как ты узнаешь, что человек, он же я, действительно тебя любит?.. вдруг упрусь рогами в жуткую, в смертельно ранящую обиду?.. помнишь, в сочинении, мною у тебя тупо списанном, ты так и написала: «Пушкин — мой любимый поэт, но отношение Онегина к Татьяне и замужней Татьяны к Онегину принципиально считаю глупым, хотя мне понятен трагизм их неимоверно грустных судеб… поэтому всегда буду считать, что жертвовать можно жизнью, но не любовью, потому что жизнь дается каждому человеку хотя бы один раз, настоящая же — единственная — любовь, к сожалению, суждена далеко не всем смертным…» я тогда огреб пару с минусом за то, что содрал у тебя все до буквочки сочинение, а ты лишилась пятерки за «неподобающе безнравственную логику мистических суждений», помнишь?»

«Следовало списывать не с портвешкового бодуна, а на свежую голову, тогда все было бы в порядке… у вас, щенков, усы еще не росли, а вы с Котей уже распивали портвешок в подъездах и на уроках… как Котя?»

«В порядке, у него есть друг, у них нефуфловая любовь».

«Это славно, я так и думала и рада за обоих… надеюсь, ты въехал, что к чему в моих объяснениях».

«Согласен… но ведь ты сама себе противоречишь и напоминаешь секретаря парткома НИИ, отказавшего аспиранту в праве на научный эксперимент… как же тому трудяге доказать, что его гипотеза в порядке?.. и вообще, как допереть без эксперимента, верна теория или не верна?.. в науке, насколько мне известно, никто никогда не верил в истину с первого взгляда… если же какой-нибудь Икс веровал, он должен был доказать это и самому себе и людям».

«Смешно, Олух, считать траханье научным экспериментом, решающим все проблемы… не унижай логикой лабораторного исследования чувство, о котором писал тот же Котя… «есть первый взгляд и сердца опыт безоглядный…» пожалуйста, не выдавай приключенческие — от слова «похоть» — похождения Дон Жуана за любовь к сериям повторных экспериментов… кстати, я считаю хронический донжуанизм основным синдромом мужской фригидности, то есть неспособностью полюбить единственную из женщин… возможно, я не права, однако мои взгляды на это дело пока что неизменны… поэтому, как теперь говорят даже по ящику, не ссы, братан, оставайся с нами… ты не суетись, не дергайся, мы с тобой повоюем с хворью… поскольку ты за рулем, закажи для меня «шампанзе»… если б поднялась рука, клянусь, разбила б сейчас об дурацкую твою башку вот эту вазу с виноградом… Господи милостивый, слава Тебе, я счастлива — этот стервец ожил, к тому же разбогател, значит, не сядет на мою шею — шутка… между прочим, несмотря ни на что — умолчим на что именно, — почуяла я на похоронах, слегка вглядевшись в совершенно счастливое лицо твоего Михал Адамыча, что каким-то тут попахивает фуфлом… правда, ужас мой был таков, что было не до дедуктивных размышлений и предположений… если хочешь знать, это был конец моей жизни… как иногда говорила бабка поддатому моему деду: «Геогр, это уже не безобразие — это агония»».

«О'кей, дорогая, ну а ты, если вскоре подохну, ужаснешься, что мы так и не трахнулись?.. на твоем месте я бы мучался всю остальную жизнь… какое там «мучался» — просто взял бы и повесился ко всем чертям».

«Мудак ты, Олух, а не Онегин, даже если Татьяна — полная идиотка, — вот что я тебе скажу».

«Ну а как ты живешь-бытуешь?»

«Ничего живу, типа без новейшей модели японского вибратора «SUPER-IVAN»… мне, повторюсь, тошнотворны занятия нелюбовью, как, впрочем, и мысли о казенном браке… астрологически и, как видишь, по жизни — я безнадежная однолюбка… полагаю, что любить — всегда лучше, чем не любить, раз принимаешь жизнь такой, какова она есть… Господи, до чего ж я рада тебя видеть… все, добрось до дома, завтра дежурю, проглочу колесико — иначе не усну… ведь я ошарашена, догоняешь?

«Я себе тошен, поверь… послушай, умоляю смело содрать с меня бабки хотя бы за визит, тем более, клянусь, я в порядке, причем в большом… не о расплате говорю — просто возьми у меня сколько угодно, ведь времена-то не из лучших… я бы у тебя взял и не поморщился».