Предназначение

— Эй, погодите, мадемуазель. Вам нужна помощь? Здесь опасно! В лесу много диких зверей! — крикнул я вслед незнакомке. Но мне никто не ответил.

Еще долго я кружил по лесу, но больше никого не увидел. Я повернул коня к тропинке. Время для прогулки вышло, и нужно было возвращаться.

— Ты в порядке? — спросил меня Тибо, когда я вошел в конюшню, ведя Атера за повод.

Каждое утро кто-нибудь из домочадцев приходил сюда и проводил с лошадьми немного времени. Это было нужно для того, чтобы кони не боялись нас. Их кровь не пили и с самого рождения приучали к присутствию вампиров. Благодаря этому, мои друзья имели богатый выезд, которому мог бы позавидовать любой дворянин.

— Да, — коротко бросил я в ответ. Мне не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Раздражение, укрощенное мною утром, вернулось вновь.

— Я видел, как вы с Арсом ссорились, — продолжил Тибо, — что он хотел от тебя?

— Ничего особенного, все как обычно.

— Мишель, мне кажется, тебе трудно привыкнуть к жизни среди людей, — Тибальд подошел и положил руку на мое плечо. — Ты долгое время не жил рядом с ними, поэтому тебе сейчас так тяжело. Но поверь, это пройдет. Мы все прошли через это. Нам тоже по первости было нелегко. Со временем станет легче, хотя, конечно, тяга к их крови не отступит никогда. Но я обещаю, что станет легче.

Я ничего не сказал, только благодарно кивнул в ответ на его слова. Я не мог сознаться Тибальду в том, что моя тяга к человеческой крови была несравнимо более слабой, чем взбунтовавшаяся во мне сущность инкуба.

* * *

Одной из особенностей Атера было его умение в течение нескольких минут перемещаться на любые расстояния. Это было необъяснимо. Но как только я садился в седло с намерением проехать в то или иное место как можно быстрее, через несколько мгновений оказывался там. При этом я видел, как мимо меня проносятся окрестности, сливаясь в одно размытое пятно. Это было непостижимо даже для моей сверхбыстрой скорости.

Эдина сказала, что он потомок Гуллфакси — коня скандинавского великана Грунгниру. Жиром нашел по моей просьбе сведения об этом коне. Грунгнир мог одинаково быстро перемещаться по земле, по воздуху и по воде. К моему удовольствию, Атер перенял от своего предка эти качества. Хотя иноходец великана и не был быстрым, как Слейпнир, конь Одина, я был доволен возможностями своего скакуна.

Когда я впервые прочел о Грунгнире, то высказал свое сомнение в правдоподобности этих мифов. Жиром, рассмеявшись, заметил, что мы сами являемся частью этой неправдоподобности.

— Помните, как сказано у Шекспира: «На Земле и на Небе, Горацио, есть много всего, что и не снилось нашим мудрецам».

Вечером назначенного дня я отправился в поместье де Франце. Я вывел Атера на пригорок с вековым дубом и уже через мгновение оказался на небольшой возвышенности у берега полноводной реки. Передо мной расстилался сельский пейзаж, освещенный неполной луной. Обработанные поля перемежались с небольшими рощами. Несколько деревень лепились в берегу Вьенны. Большая дворянская усадьба стояла поодаль на высоком обрывистом берегу. Ее окружала роща, в которой росли тисы, дубы и березы. Каштановая аллея, ведущая к парадному входу в господский дом, прямой линией означила подъезд.

Я спустился к аллее и увидел Миори, который притаился в тени каштана.

— Слава Вседержителю, вы приехали! — воскликнул священник не совсем искренне и перекрестился. — Я, признаться, очень переживал.

— Почему? Я же дал слово, — я спрыгнул с седла и отпустил Атера.

— Пойдемте, я проведу вас в комнату малютки через черный вход, — быстро прошептал он, не ответив на мой вопрос. Но в мыслях преподобный уже сожалел о своем визите к нам. Его мучили страх и подозрение, которые он испытал при нашей первой встрече. Конечно, он не мог объяснить их причины, но инквизиция навеки оставила след в душах людей, и пастырь, увидев нас, почувствовал тревогу и засомневался в правильности своего решения.

Я повернулся к нему и, глядя в глаза, тихо произнес:

— Вы забудете о своем страхе раз и навсегда. Я не колдун и не знахарь. Я всего лишь храбрый человек, вызвавшийся помочь барону и баронессе.

Миори моргнул непонимающее, а потом облегченно вздохнул. В мыслях он обругал себя за предрассудки и отметил, что я отважный и славный малый и мне непременно удастся разгадать тайну рода де Фронце.

— Ведь недаром же о нем ходят слухи, как о воине, сражающемся с нечистью! — подбадривал он себя мысленно.

Мы вошли в покои младенца. У колыбели сидела кормилица и два дюжих молодца с кремневыми пистолетами и ружьями.

Сохраняя молчание, мы поздоровались лишь легким поклоном. Я оглядел комнату. Большое окно было заперто на задвижку и висячий замок. Дверь в комнату пастырь замкнул и опутал дверные ручки цепью сразу же, как только мы вошли. Двигаясь почти бесшумно — я не хотел вызвать страх и сомнение у людей поэтому передвигался, как они — зашел за ширму, стоявшую в дальнем углу комнаты.