Предназначение

Хозяин забежал вперед и повел его между столами. И еще издалека, предупреждая, закричал.

-Сударь старшина, его милость…

-Радогор. – Подсказал он трактирщику. – В памяти еще свежа была встреча с Остромыслом.

Старшина, не медля, но и не торопясь, поднялся навстречу Радогору.

-Здрав будь, витязь.

-И тебе не хворать, сударь. – Ответил Радогор и слегка наклонил голову, окидывая старшину с ног до головы быстрым, цепким взглядом. Не высок, но кряжист. И силен. Лицо простое, хитрить не умеет. Среди людей встретишь, и мимо пройдешь, не признаешь.  И руки не господские. Темные, натруженные. Стоит перед ним в длинной, опоясанной рубахе. Верхнее платье на лавке, промокшее, лежит.

Взгляд Радогора не остался не замеченным. И он широко и открыто улыбнулся, разглядывая собственные руки.

-Ты на мои руки не гляди, витязь. –Взгляд старшины задержался на княжеской гривне. – Я старшиной совсем не давно стал. Не успели руки побелеть. А до того с рыбарями ходил. И сети ставил, и невода тянул. А как прежний старшина прреставился, так люди меня выбрали. Колотом меня зовут, сударь. А ты тот Радогор, который ярла Свирепую секиру зарубил? А что княжна?

-Намаялась в седле и под дождем. А тебе откуда про княжну знать? – Радогор дернул бровью. – И про ярла…

-Трактирщик затемно прибежал ко мне. Винился за не ласковый прием, за обиду княжне. И про то, что виру ты требовать грозился. А откуда знаю? Так земля слухом полнится. Люди пересказывают, твоя милость…

-Радогор… - Подсказал он старшине, к которому начал испытывать симпатию. – Просто, Радогор. А виры требовать не буду, можешь не волноваться. Княжна Влада сама за себя постояла, сударь мой.

Колот покачал головой.

-Не из – за виры пришел к тебе, сударь Радогор.  Не стал бы я торговаться из – за виры с княжной из славного рода Гордичей. Другая печаль привела. – Задумался Колот и не заметил, как трактирщик поставил перед ними кувшин вина. – Вилы нас изводят! Пропадает город.

-Где их нет? Не вилы, так мавки…

-Сам знаю. – Колот не удержался от тяжелого вздоха и с отвращением отодвинул кружку, которую успел наполнить трактирщик. – Вода всякого к себе манит. А уж девиц молодых или женок непутевых и говорить не приходится. И у нас в тихом месте жила одна, от людей сторонилась. Ну, появится когда на люди, поплачет в светлую ночь. Пожалуется на свою горькую судьбу и к себе уйдет.  И люди жалели ее. Иногда даже хлебца на берегу оставляли. А сейчас без числа их появилось. Да так разбушевались, рыба ушла. К берегу хоть не поодходи. Уж не плачут. Ярятся. И не манят, руки тянут, будто под воду увлечь норовят. А уж ночью в пору уши затыкать. К реке же и днем лучше не ходить.

-Я чем помогу? – радогор, не скрывая удивления, посмотрел на старшину. – Я этих вил, о которых ты речь ведешь, прежде и в глаза не видел. Мавку видел один раз. Давно, старый волхв еще жив был. Бежал от нее, себя не помня.

-Поговорил бы ты с ними, сударь Радогор.  Узнал бы, что им надо, этим проклятущим вилам, от нас. – С надеждой в голосе решился Колот. – Не с проста же они на нас рассерчали? Может, по силам исполнить? Оскудеет город без рыбы. Люди побегут, страха не вынеся. Что хочешь проси, ни чего не пожалею. Только поговори с ними.

Радогор задумался, скользя взглядом по трактиру. Не заметил, как и народ собрался. Стоят поодаль до самых дверей. И за дверями тоже. С одежды вода на пол течет. С него глаз не сводят.

-А почему бы самим не попробовать? Город ваш, вам и на поклон идти. Захотят ли они меня, чужака слушать?

-Так, вилы же, твоя милость! – Вскричал старшина. – Боятся люди. Вдруг с собой потянут. И бабы наши пускать не хотят. А ну, как присушит какая? Ведь они, сударь мой, одна другой краше, на какую не глянь. Аж сердце мелкой дрожью вздрагивает. Кто же отпустит на такую беду, когда глаз отвести не можно?Да и грех на каждом. Кто глаза на чужую женку пялил, кто свою поколачивал. Да мало ли на ком, грех нельзя найти? Только соберись!

-Славно рассудил! -  Раздался яростный звонкий голос.

К их столу пробиралась Влада, гневно сверкая глазами.

-Как своих, так жалко. А коли чужой, так пропадай головушка за чужие грехи. И пусть его в чернй омут кто не попадя тянет. Так ли сказала?

-Здравствуй, княжна Владислава!

Старшина поднялся с лавки и поклонился, пряча от нее свой взгляд.

-Вот, повиниться пришел перед вами за худой прием.

-Слышала уж. – В голосе ясно и внятно проглядывался, еле сдерживаемый, гнев. – И как вы так сумели вил к себе приманить? А я сплю, беды не чую. А беда, вот она, на лавке сидит и ногами побалтывает.

Казалось, скажи сейчас слово поперечное ей Колот, и в глаза вцепится.

Народ за спинами сдержанно зашумел.

-Пусть я без греха пока хожу, а захотят ли меня слушать? Не мечом же им грозить? Да и не хочу я мечом… И так настрадались, душой извелись, что в вирий для них дорогу закрыли.