Предназначение

С вечера Радогор долго не мог уснуть. Ворочался с бока на бок и замирал в неподвижности, чтобы не разбудить, беззаботно спящую после всех дневных переживаний, Владу. Забывался в короткой полудреме и снова начинал ворочаться. Какое – то неясное волнение начинало тревожить его. Волнение, которого он давно, пожалуй с того самого проклятого набега, в котором погиб старый волхв, не испытывал. Волнение, и подсознательное чувство близкой опасности.

-Спи, Радо. – Сквозь сон пробормотала Влада. – Все бока мне оттоптал. А  то и я проснусь.

С этим было лучше не шутить. И он в который уж раз послушно затих, прислушиваясь к ее ровному дыханию и перебирая пряди не привычно коротких волос. Но всему когда – то приходит конец. Намучившись, все же перед рассветом уснул. Но и сон не принес успокоения. Волнение принесло неясные, пугающие видения, в которых даже если бы и мог, все равно не сумел бы разобраться, настолько быстро они менялись. Сначала появилось мохнатое шерстистое чудовище. Из – за волос, не стриженых и не чесаных, ни глаз, ни рожи не видно. И погрозило грязныым пальцем, с давно не резанным ногтем, больше уже похожим на коготь.

Открыл глаза, но понял. что так и не проснулся. Чудище по лягушачьи скакало и бесновалось перед ним, захлебываясь в хохоте и продолжало грозить и уже не пальцем. А туго сжатым кулаком.

Заморгал глазами, чтобы прогнать сон или наваждение. Чудище исчезло. И сон тяжелый и черный навалился на него. Беспросветный, такой, в котором не видно не зги. Даже не навалился, обрушился обломком скалы, сминая и ломая его.  Радогор явственно слышал, как трещат и ломаются его кости, как кровь из порваных жил заполняет его тело, а сердце бъется неистово и гулко, пытаясь выпрыгнуть наружу. Вот и дышать уже не чем. И не скала, зеленая мутная и вонючая жижа заливает его. Льется в рот, в уши, разъедает глаза. Воздуха не хватает. И не закричать. Стоит открыть рот, как эта мутная жижа … нет, не жижа, трясина бездомная и черная утягивает его.

А где – то – там, на головой, по другую сторону воды мечется Лада. И берегиня. Ищут, суетятся, кричат. Надо бы и самому крикнуть, что здесь он, рядом. Только руку протянуть. Захлебнулся гнилой жижей, подавился тиной. И заколотил, теряя сознание, руками и ногами, пытаясь вырваться из безжалостного плена черной дрягвы.

-Радо! Радо! – Из далека доносится голос княжны. – Очнись.

Но почему она так далеко, когда следом, за его спиной должна идти? И кикимора?

Тело содрогнулось и взорвалось от боли, словно кто – то трехлезвийным копьем ему в грудь поцелил, под самое сердце, а потом и провернул для верности.  Ему же и одного бы удара хватило. И крепче его люди после такого удара долго не живу.

Боль крути руки, с хрустом ломает суставы, выламывает ноги из того, в  чем они держатся. И Радогор слышит, как с треском рвутся сухожилия. Голова заламывается а сторону и назад, ломая шейные позвонки.

-Радо! Да очнись же ты.

Маленькие руки пробили не проницаемую толщи трясины  тянут, тащат его на верх. Но дрягва не хочет ее отпускать Повисла на теле, а рядом шерстистое чудище приплясывает и хохочет, показывая желтые  гнилые зубу.

Но куда же ее, почти детским,  рукам совладать с дрягвой?

-Радо!

Боль прорезала его тело от головы до пят. Сердце сжалось в тугой ком и сразу же помутилось, и без того не ясное, сознание.. Стиснул зубы и по вершку, по пяди, колотя ногами, пополз, выбираясь, на верх, на мертво зажав в своих руках ее ладони.

Боль неохотно начала покидать тело.

С усилием заставил себя открыть  глаза.

Ни дрягвы, ни трясины!

Копна, застеленная холстиной, и он сам под копной. А над ним Копытиха ругается самыми черными словами. Да такими, которые не каждый мужик выговорит. А за ней берегиня без умолку трещит, а о чем, не разобрать. От волнения на старый, давно забытый язык сбилась. Между ними Влада пытается пробиться к нему, руки тянет. Но разве Копытиху оттолкнешь? Стоит незыблемо, как тот, неохватный столб с вырезанным ликом на подходе к избе.

-Наготу прикрой! – Прикрикнула на нее ведунья. – Хватит голой задницей светить

-И другим, чем не попадя! – Присовокупила кикимора.

А над головой вран кружит и кричит диким голосом.

Влада наскоро замоталась в холстину и только тут до нее дошло, что и Радогор светит тоже тем же местом. Но только с другой стороны. Сорвала с себя холстину, сама скрылась за копной.

-Говори, зачем орал? Зачем лес переполошил? – Сурово спросила Копытиха, убедившись, что Радогор способен ее понимать. И коснулась рукой его головы. – Огневицы, как бы, нет. И за столом не переел.

-Погоди, матушка. Дай в себя прийти. – Попросил ее Радогор, закутываясь в холстину. – И портки надерну. Отвернитесь.

-Нашел, чем напугать! – Кикиморой овладело нетерпение.  – Мы за свою жизнь  и не такое чудо видели.

-Говори, да не заговаривайся, подруга. – Одернула ее бабка и скосила на нее недовольный взгляд. – Где это ты успела насмотреться?

Ответа ждать не стала, а снова склонилась к Радогору.

-Он приходил?

-Он! И не спится ему! По ночам таскается. – Хмуро ответил он, поправляя сбившуюся холстину. – Сам не спит и людям не дает.