Предел Спасения

Спайка инициировал последнее приближение. Кроме сухих орбитальных доков, Армадюк никогда не подходил так близко к более большому объекту. Ему это казалось противоречащим здравому смыслу, хотя все системы были зелеными. Корабль был построен для свободы открытой пустоты, не для уютного расположения на поверхности мегаструктуры, подобно клещу на коже грокса. Спайка был вынужден отключить все тревожные сигналы о сближении, и фундаментально отрегулировать инерционную устойчивость корабля для противодействия гравиметрической нагрузке. Казалось, что сам корабль чувствует, что маневр был ошибкой. Как и Спайка, Армадюк вел себя с неохотой, как будто чувствовал, что его нарочно бросают на поверхность планеты. Корпус тревожно трещал и стонал. Коррекции двигателей стали едва уловимыми.

С глухим и продолжительным грохотом, и жутким визжанием царапающего корпуса, которое дрожью прошло по кораблю и, казалось, что появилось из какой-то безмерной, отдающей эхом полости, Армадюк примостился на коже Предела.

Спайка выключил главные и корректирующие двигатели. Он активировал магнитные захваты и инерциальные якоря.

Он повернулся к Белтайну.

— Проинформируйте своего командира, что миссию можно начинать, — сказал он.

В боковых ангарах шестнадцать и тридцать девять команды техников пробирались к внешним шлюзам, поднимая защитные экраны и перегородки вокруг того, что будет их рабочим пространством. Некоторые из них ждали, когда индикаторы на контрольных панелях генераторов атмосферных щитов загорятся зеленым. Чтобы убедиться в результатах, они освятили панели и пробормотали соответствующие молитвы. Устройства жужжали и пульсировали. Машинное оборудование катилось вперед к шлюзам, и силовые кабели растягивались. Подошли команды сервиторов, и они стояли наготове со шлангами, в которые вода подавалась из внутренних резервуаров Армадюка, вода, которая была темной, грязной и со льдом.

Позади защитных барьеров в каждом ангаре собрались и ждали ударные команды со своим оружием и снаряжением. Некоторые тихо разговаривали, некоторые перепроверяли свое специальное снаряжение, некоторые бормотали себе благословения или курили сигареты с лхо, некоторые дремали.

Некоторые наблюдали за техниками за работой. Призраки были подозрительными. Это не было их поле специализации. Время от времени по кораблю прокатывался какой-то болезненный металлический скрежет, перемалывающий визг с тех мест, где корпус крейсера покоился на громаде мира из металлолома, на который они примостились. Призраки вздрагивали, сотворяли символ аквилы и осматривались в поисках источника звука.

Через двадцать долгих, напряженных минут после того, как Армадюк прижался к Пределу, устройства в боковых ангарах шестнадцать и тридцать девять заморгали зеленым почти одновременно. Гаунт только что прибыл в шестнадцатый, где собралась Ударная Группа Бета. По кивку старшего техника, Гаунт взял трубку у ожидающего вокс-офицера и вызвал Майора Пашу в боковом ангаре тридцать девять.

— У нас здесь зеленый, — доложила она.

— Поля стабилизировались, — согласился Гаунт. — Отдавайте приказ открывать шлюз.

— Император защищает, — ответила Петрушкевская.

Гаунт посмотрел на старшего техника.

— Открывайте, — сказал он.

Старший техник кивнул, повернулся и подал сигнал в аппаратную, где работники активировали управление шлюзом.

Раздался тихий стук. Гаунт повернулся и увидел, что Ударная Группа Бета целиком поднялась на ноги с приготовленным оружием.

Он отлично знал, что почти идентичная сцена происходит в боковом ангаре тридцать девять.

Раздались глухой удар, шипение поршней, жужжание моторов, и массивный внешний шлюз начал открываться. Фактически, боковая стенка корпуса сдвинулась в одну сторону.

Свет из ангара открыл то, что было за ней: еще одна стена, почерневшая и покрытая ржавчиной, изношенная веками и отмытая пустотой, бугорчатая и изъеденная, расплавленная и пузырчатая. Это была внешняя кожа Предела.

Сигнальные огни загорались и тухли, предупреждая о том, что атмосферное поле, окружающее стыковочные буферы, борется, чтобы поддерживать герметичность. Не было опасности взрывной декомпрессии в жесткий вакуум снаружи, но Гаунт мог ощущать резкие дуновения утечек: воздух вырывался наружу вокруг небрежно запечатанных мест.

— Вы можете стабилизировать? — спросил он.

Техники уже производили подстройки в форме и размере атмосферного поля посредством контрольных систем. Молитвы эффективности возносились духам машин. Медленно, сигнальные огни перестали моргать и утечки воздуха прекратились.

Тишина. Тишина, кроме очень отдаленного треска и скрежета металла, трущегося о металл.

Гаунт прошел мимо защитных экранов прямо к обнаженной коже Предела. Она была уродливой, как почерневшая металлическая сетка шрамов, вспаханная и деформированная рядом с влажным, но чистым ангаром Армадюка.