Предел совершенства

Вернувшись в издательство, мы с Ником решили остаться каждый в своём кабинете, чтобы не отвлекать друг друга от работы… Секретарша у нас общая. Мне всегда нравилась Майли, несмотря на её гламурное видение жизни. Вчера она встретила меня с распростёртыми объятиями, а Нику досталось дружеское рукопожатие. Мне польстило, когда Майли сказала, что она переживала за нас и держала кулачки.

– Я же просила называть меня Алисой, – мягко сказала я Майли, точнее, её голове, просунутой в щель между проходной и моим кабинетом. – Или Мелоди. Как тебе больше нравится.

– Простите, привычка, – сказала Майли, слегка покраснев. – К вам гости. Примете?

– Конечно, – неохотно ответила я, вспомнив о предстоящем интервью… Впервые буду отвечать на вопросы, не касающиеся музыки. В Пефом мы с Ником вернулись народными героями и лучшей парой 2137 года. Второй пункт мне нравится, а вот с первым я наполовину не согласна. Какой из меня герой? Что ж, с мнением Билла и прессы не поспоришь.

– Да, я как раз закончила статью, – сказала я и заёрзала в кресле от нетерпения. Чем раньше допрос начнётся, тем раньше закончится. Сегодня мне пришлось встать за два часа до выхода на работу. Никак не привыкну к тому, что нужно краситься и наряжаться. В ЭО это занятие напрочь отсутствовало.

– Прекрасно, с возвращением к работе! – обрадовалась Майли. Теперь я понимаю, почему Ник раньше неловко себя чувствовал в присутствии Майка. Юный писатель открыто восхищался музыкальным талантом Ника, как и Майли моим. Или мне показалось? Если нет, то Майли с Майком просто созданы друг для друга. – Боюсь, что сейчас вам рукопись не понадобится…

– Почему же? Мне будет интересно прочесть новую статью дочери, – сказал мужчина, заглядывающий в мой кабинет.

Если бы он не назвал меня дочерью, я бы не поняла, что передо мной стоит мой отец. Я больше полугода не слышала его голос. Голос, который так давно пел мне песни в колыбельной. Голос, который привил мне любовь к музыке. Отец никогда не тяготел к пению, но он отлично играет на фортепиано, чьи звуки ласкали меня всё детство. Сейчас папа работает сценаристом, по его работам снято много известных фильмов. Любовь к писательству я также переняла у отца. От мамы мне достались только черты лица и фигура.

– Мистер Меллоу? – опешила Майли, пропуская папу ко мне. – Простите, я подумала, что вы репортёр…

– Зовите меня Мартин, – сказал папа, одарив Майли одной из его обворожительных улыбок. Наверное, именно обаянием он завоевал маму так же быстро, как потерял… В молодости он был очень красив, я часто пересматривала его фотографии, когда он ушёл от нас с мамой. Сейчас папа почти не изменился. У него даже осталась привычка расчёсывать растопыренными пальцами свои тёмные волосы.

– Да, сэр… Мартин сэр… – снова растерялась Майли, и я ободряюще ей подмигнула. Она улыбнулась мне в ответ, пожимая плечами. Я не удивлюсь, если она сейчас подумала, что настырностью я пошла в отца. – Если вдруг что-то понадобится, я недалеко.

– Несомненно, – сказал папа, чем ещё больше смутил бедную Майли. Она кивнула и оставила нас с отцом наедине. Недолго думая, я бросилась в его объятия, как раньше, когда мы были одной семьёй, когда я была маленькой принцессой. Так всегда называл меня папа. Вот почему, я не люблю это слово, но Ник этого не знал.

– Из-за твоей фирменной улыбки я лишусь секретарши, – сказала я в папин воротник. На нём слегка помятая клетчатая рубашка и чёрные брюки. Мода не его конёк, особенно сейчас, когда мама не следит за его гардеробом.

– Что с твоим плечом? – спросил папа, увидев заживающую под лейкопластырем рану. И что меня угораздило снять пиджак? Ах да, он меня жутко раздражал.

– Ты умеешь удивлять, – сказала я, жестом пригласив папу присесть на диван. – Как ты узнал, что я здесь?

– Вся страна знает, где ты, – сказал папа, как всегда, сложив руки на груди. В его глазах заплясали огоньки радости, то ли при виде меня, то ли от удавшейся шутки. Только мне не смешно. Это мой отец, и он всё тот же, каким я его помню, но он ни разу мне не позвонил. У меня не было времени подумать об этом. Почему он объявился только сейчас? Снова погряз в работе? Он мог сутками сидеть за компьютером, не общаясь со мной и с мамой, придумывая новый бестселлер. – Так что с плечом?

– А ты упрямый! – увидев заботу в папином взгляде, я забыла про былые обиды. – Ник настоял, чтобы мне вырезали микрочип, хоть и эта железка уже не была активна.

Папа непонимающе на меня посмотрел, но я не стану подробно объяснять. Зачем ему знать о том ужасе, который уже не повторится? Отец всё равно не поймёт, если я скажу, что больше нет никакой Базы Данных, хранящей информацию об объектах ЭО. Больше нет Экспериментального Общества. Оно осталось в прошлом, как деспоты, Ламберт Шарм и Грег Тиддл. Только маленький шрам на плече будет напоминать мне об этом. Врач сильно удивился, когда я попросила его не избавляться от шрама, ведь современная медицина способна на многое. Я хочу, чтобы моя физическая травма затянулась вместе с душевной. Быстро и навсегда.