Предательство среди зимы

Наконец они остановились у широкой двери, инкрустированной костью и черным камнем. Адра постучал. Служанка приоткрыла дверь, и он протиснулся в щель, жестом поманив Семая за собой. Они вошли в летние покои с окнами-арками. Ставни были открыты, и в порывах ветра плясали шелковые флаги желтого и серого цветов Ваунёги. У стены стоял письменный стол с бруском туши и металлическим пером. В комнате пахло кедром и сандалом. А на окне, свесив ноги в пустоту, сидела Идаан. Семай глубоко вдохнул и медленно выдохнул, снимая напряжение, которое он до сих пор почти не осознавал.

Она обернулась через плечо. С ненакрашенным лицом Идаан казалась не менее красивой: чистая кожа напоминала Семаю о том, как мягко изгибаются ее губы во сне, как она медленно и лениво потягивается перед тем, как проснуться.

Семай принял позу формального приветствия. На лице Идаан мелькнуло удивление. Она втянула ноги в комнату, но не стала изображать жест вопроса.

— Дорогая, Семай-кя хотел с тобой поговорить, — скачал Адра.

— Всегда рада встрече со слугой дая-кво, — отозвалась Идаан. Ее улыбка была вежливой, спокойной и пустой.

Семай надеялся, что пришел не зря, и в то же время боялся, что за ее вежливыми словами кроется гнев.

— Простите, я не хотел к вам вторгаться. Я искал вас в ваших покоях, но в последние дни…

Что-то в лице Идаан смягчилось, словно она открыла под первым извинением второе: «Я должен был тебя увидеть хотя бы здесь» — и приняла его. Она ответила на позу приветствия, чинно прошла к столу и села, сложив руки на коленях и опустив глаза, как положено девушке из утхайема перед поэтом. В ее исполнении все это выглядело горькой шуткой. Адра кашлянул. Семай покосился на него и понял, что тот считает поведение Идаан оскорбительным.

— Я давно хотел выразить соболезнования, Идаан-тя… — произнес Семай.

— И поздравить меня, надеюсь! — подхватила Идаан. — Я сочетаюсь браком, едва закончится неделя траура.

Сердце Семая сжалось, но он лишь улыбнулся и кивнул.

— И поздравить.

— Мы с Семаем-кя побеседовали, — вмешался Адра. — О судьбе города, о наследовании престола…

Идаан будто встрепенулась: не двинулась с места и все же начала слушать внимательно.

— Да неужели? И к какому выводу пришли уважаемые?

— Семай-кя со мной согласен: чем дольше будут соперничать утхайемцы, тем хуже для города. Лучше покончить со всем побыстрее. Сейчас это самое важное.

— Понятно, — сказала Идаан, перевела на Семая глаза, темные, как небо в полночь, и убрала со лба несуществующую прядь. — В таком случае, как я полагаю, поэт поступит мудро, поддержав наиболее перспективное семейство. Если это возможно — ведь дай-кво соблюдает в подобных делах нейтралитет.

— Можно выразить свое мнение, — довольно резко возразил Адра, — не выкрикивая его на улицах!

— И какое мнение вы намерены выразить, Семай-тя?

Семай мелко дышал и молчал. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Адра вышел. Он тянулся к Идаан, клонился, как тростник на ветру. Но ее мужчина не сводил с них глаз, и это сдерживало не хуже цепей.

— То, которое выберете вы.

Хотя Идаан улыбнулась, в ее лице было мало радости. Подбородок выдался вперед, глаза засверкали. Под ее спокойствием прятался гнев — Семай чувствовал это нутром, словно болезнь. Молчание тянулось три долгих вздоха, четыре, пять…

— Любовь моя, — сказал Адра без всякого тепла, — я понимаю, нашелся неожиданный союзник, и ты поражена этой редкой удачей…

— Я не хотел ничего предпринимать без вашего ведома, — объяснил Семай, — поэтому попросил Адру-тя привести меня сюда. Надеюсь, я вас ничем не обидел.

— Что вы, Семай-тя! Но если вы не доверяете словам моего мужа о том, что я думаю, кому тогда верить? Кто знает меня лучше, чем он?

— И все же я предпочел бы поговорить с вами, — сказал Семай как можно убедительнее и в то же время стараясь, чтобы это не выглядело слишком настойчиво. — В определенной мере речь идет о вашей будущей жизни, и я не хотел бы исходить из неверных предпосылок.

В глазах Идаан мелькнула искорка. Она приняла позу благодарности и повернулась к Адре.

— Тогда оставь нас.

— Оста…

— Ты же видишь: поэт считает, что женщина не может открыто выразить свои мысли, если над ней охотничьим соколом завис супруг. Если Семай-тя хочет доверять моим слонам, он должен видеть, что никто меня не принуждает, верно?

— Пожалуй, так будет лучше, — согласился Семай примирительным тоном. — Ведь это тебя не обеспокоит, Адра-кя?

Адра холодно улыбнулся.

— Извольте. У меня еще есть заботы: свадьба почти на носу. Столько дел, да еще траур… Очень жаль, что хай не дожил до этого дня.

Адра покачал головой, принял позу прощания и закрыл за собой дверь.

Когда они остались одни, лицо Идаан изменилось, взгляд стал злым и ядовитым.

— Прости меня… — начал Семай.

Идаан его оборвала:

— Не здесь! Одним богам известно, сколько слуг он отправил подслушивать. Пойдем.