Предатели по призванию

– После того как он нас так опозорил у Биче, я не хотела больше оставаться с этой пьяной рожей, да еще когда рядом Сильвано, этот принц из сказки... Но с пьяного взятки гладки: поедем, говорит, кататься... машина его стояла на улице Монтенаполеоне, и он, видите ли, захотел в ресторан «Мотта» на площади Ла Скала, а там, вот позорище-то, решил над официантом подшутить – вытащил вот такую пачку десяток, небось целый мильон, и говорит: на, мол, получи по счету, остальное тебе на чай, не отказался бы, а? Наконец Сильвано его уволок, да так культурно, я сразу заметила, с первого вечера, что он из благородной семьи, хоть и не признается, в общем, остановились мы на улице Монтенаполеоне, и тут мой номера стал откалывать: как пошел тарахтеть – тра-та-та-та-та-та-та, будто из пулемета строчит, одна женщина на той стороне улицы аж взвизгнула да как припустит, а он ей вдогонку ржет, будто жеребец. Сильвано еле-еле затолкал его в машину, и мы поехали, но в Корсико он опять захотел остановиться и выпить, и тогда Сильвано мне говорит: пускай, ты, мол, ему даже подливай, может, успокоится, одним словом, он набрался, бряк ко мне на колени и захрапел. Так мы и приехали в Ка'Тарино, Сильвано втащил его в дом, а я ждала в машине, потом он снова сел за руль, мы немного отъехали и занялись любовью, так было хорошо, никогда не забуду, даже лучше, чем в первый раз, я теперь взаправду считаю, что только с ним у меня в первый раз все и было.

Он потрогал ей лоб.

– Я потушу свет и открою окно, а то здесь душно.

– И правда, с открытым окном лучше: все видно, деревья, фонари горят... Налейте-ка мне еще виски, а?

– Погодите, схожу за другой бутылкой.

Он вышел в коридор, озаренный только слабой полоской света из кухни; ничего себе, полбутылки уговорила, и хоть бы хны, ей бы теперь поспать, впрочем, она, наверное, привыкла. В кухне неисправимый графоман Маскаранти, за неимением протокола, решал кроссворд. Дука достал из шкафчика бутылку виски.

– Спросите у Морини, возле дома никто не ошивается?

Маскаранти вытащил карманную рацию, немного подстроил ее, чтоб не было помех, развернул антенну.

– Алло, алло, как слышите, прием!

– Как из задницы, – откликнулся Морини.

– Тогда порядок. Ты случаем никого там вокруг не приметил? Доктор Ламберти говорит, что кто-нибудь может стоять на стреме.

– Никого нет.

– Ладно, отбой. – Маскаранти повернулся к Дуке. – Говорит – никого.

Ламберти откупорил бутылку, вернулся в кабинет и в темноте нашарил стакан.

– Поглядите, как красиво фонари светят сквозь листья, – сказала она.

Это он уже слышал; стало быть, у нее поэтическая натура, у этой потаскухи. Он снова щедрой рукой налил виски в стакан. Жаль, что она окончила свою исповедь, а наводящих вопросов задавать нельзя, это вызовет подозрения.

– Пейте, но старайтесь не шевелиться, я вам помогу.

Теперь глаза привыкли к темноте, и в струящемся через окно свете фонарей он разглядел выражение ее лица: она была явно пьяна, но пила с прежней жадностью – от наркоза появляется сухость во рту.

– Дайте закурить – если б вы знали, как приятно дымить лежа.

В который раз он прикурил для нее сигарету. Жаль все-таки, что она больше ничего не рассказывает ни о себе, ни о Сильвано, ни о мяснике.

В полутьме он не сводил взгляда с огонька сигареты.

– А что, я и впрямь после этой вашей операции снова девушкой стала?

– Да.

– Вот смеху-то!

– Только не смейтесь, прошу вас!

– Да я не смеюсь, я вот думаю: ослы вы, мужики.

Ну, это оскорбление можно и проглотить, лишь бы она снова разговорилась. Конечно, ослы, кто же еще?

– Мы, бабы, все сучки, а вы ослы.

Такая категоричность ему нравилась: ведь в самом деле наш мир населяют либо сучки, либо ослы. Но ты говори, говори, не останавливайся, рассказывай про своего мясника и про принца Сильвано.

– Не обижайтесь, – сказала она, с наслаждением пуская в темноте дым, – это ж какими ослами надо быть!.. Я переспала с тыщей мужиков, а с ним, с женишком моим, на закуску перед брачной ночью такое в машине выделывала, что вам и не снилось, и после всего этого я опять девушка, какого же хрена она стоит, девственность-то?

Ты не про девственность, а про жениха говори; сидя на подоконнике, он мысленно пытался ей внушить, чтоб она не уклонялась от темы.

– Умора, да и только! – продолжала она тягучим пьяным голосом. – Я, как штаны увижу, мне сразу в койку охота, но в то же время смех берет...

Огонек упал на пол; Дука некоторое время смотрел на него в ожидании новой тирады, но в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым сонным дыханием. Он подошел к кровати: она крепко спала. Со злостью растоптав еще тлевший окурок, Дука вышел в кухню. Стрелки на розовом циферблате будильника в форме курочки, которая каждую секунду помахивала хвостом, показывали пять минут одиннадцатого.

6

В половине первого ночи, когда они с Маскаранти перерешали все кроссворды, он услышал шорох в кабинете и пошел туда – посмотреть.

Она сидела в постели.

– Небось поздно уже?

– Без двадцати час.

– Как хорошо я выспалась, будто всю ночь продрыхла.