Предатель. После развода (СИ)

Почему она ведет себя, как обычная девчонка, а не как стерва? Она умнее, чем кажется и ее нельзя просто так застать врасплох?

— И Герман все еще любит Анфису.

Я иду ва-банк. Может, я ошибаюсь, но я не хочу верить, что тринадцать лет их красивого брака пришли к холодному раздражению и взаимному недовольству.

Я же помню, как Герман смотрел на Анфису.

Даже мелкой писюхой я понимала, что он очарован своей женой и бесповоротно влюблен.

— Прости, — Диана мило и сдержанно улыбается, — но я не буду все это обсуждать с тобой.

— Ты согласна быть лишь тенью Анфисы?

Так. Обычная девчонка после такого оскорбления, как минимум, должна побледнеть, но Диана совершенно не меняется в лице. Лишь немного щурится.

— Ты, что, в него влюблена?

Она меня отправляет в нокаут своим тихим сочувствующим вопросом. Я открываю рот, кривлю лицо в отвращении и замираю.

Разговор свернул куда-то не туда.

Фу.

Ну фу же! Я воспринимала Германа всегда как старшего брата, а тут мне такое говорят!

И понимаю, что меня легко и непринужденно переиграли с милой улыбкой.

Диана — не тупая стерва, которую можно вывести на глупые понты и истерику. Не-а.

— Блин, Анют, — она касается моей руки и мягко ее сжимает, вглядываясь в мои шокированные глаза, — младшие сестры часто влюбляются в мужей старших. Поговори об этом с сестрой, а? Или хочешь, я как-нибудь подведу Германа к этому разговору? М?

Матов не хватит, чтобы описать мое потрясение. Эта гадина сейчас все перевернет для Германа так, будто я з-за ревности явилась к ней.

— Мне… пора идти… — пячусь от Дианы, которая продолжает вежливо и мило улыбается. — И не говори ничего Герману.

А она скажет. Обязательно скажет и приукрасит.

Вот блин. Копаюсь в кармане куртки в поисках телефона. Выхватываю его, и через пятнадцать секунд шепчу в микрофон:

— Фиса, только не ори, но я облажалась. Крупно облажалась, но я из-за хороших побуждений.

— Дай угадаю, — вздыхает Анфиса. — Ты поперлась к Диане?

Глава 32. Хватит меня дергать

— Ты должен мне ответить мне на этот вопрос, — я упрямо смотрю на младшего брата Антона. — Почему мужики изменяют?

Ему двадцать восемь. Весь из себя деловой пирожочек: в костюме-тройке, тугом галстуке и аккуратно причесан. Волосок к волоску. Красивый вырос, зараза, и совсем не скажешь, что в четырнадцать лет он отказывался принимать душ, разбрасывал грязные носки и ходил вечно-взъерошенный.

Не женат. И нет постоянной девушки. Кобелина, короче, но честный. Никому ничего не обещает, замуж не зовет и пока не нагуляется, то, похоже, нам не стоит ждать свадьбы.

Раньше я его бесила вопросами, когда он женится, а теперь думаю, что пусть лучше ходит свободным, чем вступит в брак, родит детей и потом разведется из-за измен.

Антон, поперхнувшись от моего тихого вопроса, отставляет чашку с американо, промакивает рот салфеткой и молча смотрит на меня.

Сколько этот засранец уже успел разбить сердец и без разводов, а? И я уверена, что в него многие влюбляются. Высокие скулы, темные цепкие глаза, ухмылка, надменный изгиб брови и улыбка, которая походит больше на оскал.

— Может, ты задашь этот вопрос своему бывшему мужу? — Антон откладывает салфетку. — У него спросишь, какого хрена он полез на шлюху?

Краем глаза замечаю, как компания из трех студенточек смущенно хихикают, поглядывая в сторону Антона.

— Не хочу я задавать Герману этот вопрос, — выдыхаю через ноздри. — И, вообще, я спрашиваю не из-за него...

— Ну, конечно, — Антон хмыкает. — Хочешь сказать, что в твоей жизни появился кто-то еще кроме распрекрасного Германа? Правда?

— Нет, — буркнув, отвожу взгляд. — Блин, Антоха. Так сложно ответить?

— Сложно, — честно отвечает он. — Такие вопросы не задают братьям, если чо. Это чистая провокация. Я не знаю, почему Герман решил снюхаться с другой. Давай лучше поговорим о том, какой ты крик подняла, когда я ему в рожу дал пару раз, а?

— Но это было лишним!

— Значит так, — закидывает ногу на ногу и усмехается, — теперь я тебе говорю, что вопросы, почему мужики изменяют, для меня лишние.

— Антоха, — рычу я в бессилии.

— Почему сейчас ты задалась этим вопросом? — поднимает черную и надменную бровь. — Фиса, два года прошло. Может, пора уже говорить о новом мужике, который позвал тебя замуж, а? А я, как твой брать, должен потребовать с ним встречи и серьезно поговорить, что, — подается в мою сторону и понижает голос до предостерегающего шепота, — что ноги переломаю, если посмотрит налево. А ты опять, — откидывается назад на спинку стула, — о Германе.

Пристыженно опускаю взгляд на пенку капучино.

И правда, два года прошло, а я пристаю к младшему брату с дурацкими вопросами, на которые не он должен отвечать.

— Я могу сказать лишь то, что Герман все-таки не ходок, Анфиса.

Я поднимаю взгляд, и Антон хмурится:

— Есть мужики, которые ни дня без новой пилотки не могут, и левые бабы для них источник адреналина, — говорит тихо и спокойно. — Они гуляют всегда. Просто однажды женятся и продолжают. Для них ничего не меняется. Герман не из таких.

Если бы он был бабником, то я бы тогда была сама виновата , что связалась с гулящим кобелем.