— Что помешает мне прямо сейчас пойти к моему лорду и рассказать об этом предательском замысле?
— То, что ты хорошо знаешь Дармута, — ровным голосом ответила Хеди. — Я ведь тоже на самом деле хорошо его знаю. Одно только слово о том, что вам предлагали его предать, — и он начнет подозревать вас в измене, и эти подозрения буду расти и крепнуть. Ты отнюдь не глупа, Вентина, иначе бы не прожила так долго на службе у Дармута. Ты не скажешь ему ни слова об этом разговоре.
Именно на эту страховку и рассчитывала Хеди, начиная свою рискованную игру. Что бы ни ответила Вентина на ее предложение, она все равно побоялась бы выдать Хеди Дармуту. Мгновение мондьялитко не двигалась, а затем, взмахнув широкими юбками, опрометью выбежала в коридор.
Хеди закрыла глаза, мысленно понося себя последними словами. То ли она поспешила, то ли выбрала неверный образ действий. Вместо союзника она нажила себе еще одного врага.
Чейн шел по улицам, направляясь к «Бронзовому колокольцу» и своей очередной жертве. Вельстил сказал, что у местных вампиров появились «предпочтения» в выборе жертв. Так отчего бы и не поддержать такую нелепую ложь? Дойдя до более зажиточных кварталов, а вернее, тех кварталов, которые в этом городе считались зажиточными, Чейн свернул в проулки. Было бы неразумно вновь охотиться на том же самом месте, но можно поохотиться недалеко от него, и этого тоже будет вполне достаточно.
От лохмотьев, которые Чейн напялил по приказу Вельстила, воняло мочой, и он мог бы побиться об заклад, что в капюшоне, который он натянул на голову, полно вшей. Длинный рваный плащ был не лучше. Вельстил кое-как обкромсал Чейну волосы, покрасил их в черный цвет и вымазал ему лицо угольной пылью. Меч пришлось оставить в трактире — Вельстил сказал, что он неуместен для нового Чейнова обличья. Теперь Чейн смахивал на самого жалкого оборванца, какого только можно встретить в стаде смертных, и это сходство должно было бы унизить или разъярить его… но он ничего не чувствовал. Совсем ничего.
Стоя в начале проулка, он обшаривал взглядом главную улицу. Вельстил велел ему выбрать для охоты хорошенькую дворянку. Против этого Чейн ничего не имел.
Сначала мимо него проходили только солдаты в разнокалиберных доспехах и добротно одетые горожане. Один из них выглядел вполне подходяще — молодой щеголь, быть может, сын богатого купца или местного представителя власти. Впрочем, он был чересчур юн, да к тому же смерть женщины вызовет куда большую ярость и панику. Чейн отступил глубже в проулок, привалился спиной к стене здания, гадая, долго ли еще ему придется ждать. Быть может, его неудачная охота в проулке за «Бронзовым колокольцем» отвадила местных женщин от привычки гулять по ночам.
— Да нет же, Йенс! — прозвучал с улицы женский голос. — Я велела уложить именно красный кошелек. Как ты ухитряешься забывать мои самые мелкие поручения, даже если они записаны на бумаге?
Чейн выглянул из-за угла.
В его сторону направлялась хорошенькая рыжеволосая девушка в темно-зеленом плаще. По пятам за ней с унылым видом семенил лакей. Кроме этих двоих, на всей улице был только один коробейник, весь увешанный кухонной утварью. Мерно брякая горшками, сковородками и кастрюльками, он ковылял в противоположном направлении.
— Прошу прощения, леди, — отвечал лакей, — но я правда не припомню, чтобы в вашем списке был красный кошелек.
Они миновали вход в проулок.
Чейн схватил девушку за лицо, ладонью зажав ей рот, и другой рукой стиснул горло лакею. Тот начал сопротивляться, и тогда Чейн отшвырнул девушку вглубь проулка, а затем сильнее стиснул пальцы на горле лакея. Он ощутил и одновременно услышал, как под его большим пальцем хрустнула и разорвалась трахея. Лакей схватился за горло, багровея от удушья, и Чейн поволок его в проулок.
Девушка запуталась в подоле собственного платья и упала на замерзшую землю проулка. И тут же села, открыв рот, чтобы закричать. Чейн со всей силы ударил Иенса о стену дома. Девушка потрясенно охнула, когда от удара череп ее лакея раскололся с хлюпающим треском. Чейн разжал пальцы, и мертвец, как был — с разинутым ртом и выкаченными глазами, — сполз по стене на землю.
Чейн шагнул к девушке.
Она попыталась отползти назад, и Чейн, чтобы помешать этому, наступил на ее пышную юбку. Он смотрел на девушку сверху вниз, зная, что ей отлично видны его глаза и клыки. Вложив всю силу в свой изувеченный голос, Чейн не проговорил, а со змеиным шипением выдохнул:
— Кричи!
Глаза девушки округлились от ужаса, но из широко раскрытого рта не вырвалось ни единого звука, кроме хриплого частого дыхания.
Чейн сгреб ее за ворот плаща, рывком поставил на ноги и прижал к стене. Усилием воли он придал своим ногтям нечеловеческую твердость, и они, пропоров одежду, вонзились в ее грудь.
Девушка пронзительно завизжала, и смутная дрожь наслаждения пробежала по телу Чейна, когда он впился зубами в ее горло.