Предатель, который сыграл любовь

Марина смотрела на Вику, как на наивную дурочку. Святая простота — приехала в Москву, сразу попала работать в кино и думает, что тут все ангелы небесные. Интересно, что она скажет, когда в первую свою экспедицию поедет… Когда киношники уезжают работать на несколько недель, а то и месяцев в другие города или страны, то многие на этот период разбиваются на парочки и сожительствуют, хотя дома у них семьи.

После возвращения никто о полевых романах не вспоминает и не треплется. Что было в экспедиции, остается в экспедиции! И за распущенность никто такие отношения не считает. А вот если одна девица на проекте то с одним гуляет, то с другим уединяется, а с работы уезжает с третьим — вот тут ее репутации каюк. Остается только наклейку на лоб налепить, на которой медведь выглядывает из кустов и кричит: «Шл##а».

— Распущенность… Распущенность я везде вижу? — прищурилась Марина. — А ты в курсе, что у Курагина есть женщина?

— Специально выдумала? Чтобы меня позлить? — оторопела Вика.

— Да делать мне больше нечего, — усмехнулась Марина и достала из кармана телефон, — вот, любуйся. Вчера в баре сфоткала.

Она открыла галерею смартфона и сунула экран под нос Вики.

— Вот тут они обнимаются… Вот он ее в щеку целует и что-то шепчет, а она хихикает. А видела бы ты как он ее засосал при встрече, я думала она его языком подавится.

— Все ты врешь! Врешь! — крикнула Вика.

Тут же ожили рации, прицепленные у девушек к поясам, и голос Романова рявкнул:

— А ну, не орать в декорациях! Уши оборву!

Вика затихла. Она молча смотрела на фотографии, а потом тихо проговорила:

— Он же вчера с агентом встречался… Может, у него с ней раньше отношения были. Или еще что-то…

— Или еще что-то, — передразнила ее Марина. — Или он на два фронта работает. Только ты не даешь, вот он с другой и развлекается. И учти, это я тебе не со зла говорю. Просто не все мужики порядочные.

Вика растерянно села на тюремную лавку и снова, и снова перелистывала фотографии, и просматривала видео на телефоне Марины. Немного успокоившись, она произнесла:

— Перешли мне все это. Я поговорю с ним, когда он приедет. Потому что… Потому что не может быть так. Он хороший, он в любви мне так признавался, столько слов красивых говорил. Тут что-то другое…

Марина забрала мобильник и начала отправлять Вике компромат на Курагина, при этом она удалила видео, на котором гример уезжала с Матвеем. Вика ее не предавала.

Когда все было сделано, она примирительно сказала:

— Ты, конечно, с ним поговори, но не забывай, что он актер. И весьма неплохой. Его четыре года учили зрителя обманывать.

С этими словами костюмер вышла из тюремной камеры и направилась на площадку. В рациях прозвучало режиссерское:

— Приготовились к съемке! Камера?

— Мотор, — ответил оператор.

— Звук? — спросил Романов.

— Идет, — ответил звукорежиссер.

— Тишина. Начали!

После этой команды и до слова «стоп», можно было говорить только актерам в кадре. Говорить так, чтобы каждый им поверил…

Глава 25

Вика сидела перед монитором и разглядывала лица и прически актеров: не нужно ли припудрить, не блестит ли чей-то звездный лоб; а может волосы растрепались…

Девушка ждала обеденного перерыва. Не для того, чтобы покушать — после разговора с Мариной ей вообще про еду не думалось. Она ждала приезда Курагина. Ждала, чтобы он ее успокоил, объяснил его обжимания с этой брюнеткой в баре.

На душе было тоскливо, даже больше — погано. В ее светлое и нежное чувство плюнули, кинули ком грязи… или все это какое-то недоразумение. Вика чуть ли не молилась, чтобы Владлен дал правдоподобные объяснения, развеял ее сомнения. Утешил. Успокоил.

Сначала она хотела ему позвонить, но с площадки уйти было нельзя, а тут нужно соблюдать тишину — на проекте пишут живой звук. Потом решила написать: десять раз набирала текст и стирала его, не умея подобрать слова. Если она бросит ему обвинения в лицо, а он все же не виноват, то ей самой будет стыдно. А если виноват? Признается ли он? Тем более в сообщении.

Девушка изводила себя дурными мыслями и ждала. Наконец, Романов объявил:

— Сцена «двенадцать — семь» снята. Обед.

Админ включила общий свет в павильоне, распахнула ворота для проветривания, и съемочная группа потянулась в столовую.

За столом Вика молча возила ложкой в тарелке с наваристым борщом и вздыхала. Ольга с Никой уплетали свою еду и удивлялись, чего это Вика игнорирует вкусный суп. Сестра несколько раз спрашивала, что случилось. Не приболела ли Вика. Даже пару раз лоб потрогала. Девушка только отмахивалась:

— Нормально я себя чувствую. Просто аппетита нет. Может, позавтракала дома плотно, вот сейчас на еду и не тянет.

Вняв такому объяснению, Ольга с Никой отстали с расспросами, а Вика ушла в гримерку.