Предатель

Откуда взялась та белая мерзость, которую надели на ее еще влажное тело? Тонкая, гладкая на ощупь ткань, так плотно обтянула ее, что Киру бросило в жар. Она смотрела на себя в зеркале и не узнавала омерзительно яркую женщину с затравленным выражением в синих, светлых как осеннее небо глазах. На плечах черной волной лежали чисто вымытые волосы, а ниже начиналась  обтягивающая гадость, заканчивающаяся чуть ниже коленей. И еще. Пытку довешали в тон платью туфли на каблуках, размера на два больше.  Смотреть на эту… фрю было противно до тошноты.

Двигаясь как сомнамбула по щербатой брусчатке, Кира ощущала себя абсолютно голой, пробиваясь сквозь толпу, расступающуюся при ее появлении. В людском месиве, забитом цветными пятнами, как в реке со сброшенными нечистотами и разного рода хламом, девушка плыла крохотной лодчонкой, подновленной по случаю праздника. То и дело ее задевали. Но и без того она спотыкалась, увязая каблуком в очередной выбоине. Глухой рокот то накатывал приливной волной, то отступал, распадаясь на отдельные слова. Из водоворота сомнительных пожеланий «долгих и счастливых лет семейной жизни», чуткое ухо выделяло и жалостливое.

«Пропала девка».

Солнечный день, означавший конец ее свободы, пропах людским потом и запахом перегара. И там, за поворотом, у слабого подобия молельного дома, где стоял улыбающийся Мирон, выбритый по случаю свадьбы, Кире виделся темный склеп с жуткой надписью «Смерть».

Ветер студил разгоряченную кожу, путался в зеленых ветвях, которыми украсили свежеструганную арку. В ореоле из солнца и зелени застыл дедок, в длинной домотканой рясе. На выпуклом животе отливал золотом крест.

Ни жива ни мертва стояла Кира под аркой, до сведенных в тугой ком внутренностей ощущая крепкое пожатие Мирона, волчьим укусом сжавшее предплечье. Девушке казалось, что все происходящее – дурной сон. И теперь ей предстоит жить в кошмаре, без всякой надежды на пробуждение.

– Скажи да, невеста. Не видишь? Отец ждет, – вкрадчивый голос жужжащей осой вклинился в ухо.

Девушка выдохнула тяжело, И вздох, прошелестевший под сенью арочного свода, вполне сошел за согласное слово.

Дальше – хуже. За огромным, заставленным снедью, столом, в доме Мирона собрались все, кому оказали честь. Люди пили, как экзотической приправой к блюдам наслаждаясь выражением безграничного отчаяния, застывшим на лице невесты. Гурманы спешили добавить остроты для вкуса – громко вопили «горько», с садистским восторгом упиваясь ужасом, явно проступавшим в глазах новоиспеченной «жены», когда она поднималась из-за стола навстречу крепким объятьям и похотливым поцелуям «мужа».

Мужчины и женщины провозглашали тосты за здоровье молодоженов, наливая в стаканы прозрачного, как слеза самогона.  Кира нисколько не сомневалась: в скором времени им предстоит опять собраться за тем же столом и пить.

Не чокаясь. Зеркала заберут простынями, а в соседней комнате, утопая в тумане курящегося ладана, будет стоять гроб. И те же мужчины и женщины, удовлетворяя любопытство, пройдут мимо, разглядывая тщательно замазанные ссадины на обнаженных частях ее тела.

В тарелку Кире подбросили здоровый кусок молочного поросенка. Вид мяса, истекающего соком, вызвал у девушки приступ тошноты.  Она насилу справилась с собой. Но не правила приличия остановили ее. Кира решила, что ее состояние будет на руку Мирону. Он с чистой совестью свернет застолье и проводит «уставшую невесту» в спальню наверху: вожделение дрожало в подернутом маслом взгляде, скользящим по ее обнаженным плечам и коленям.

Свадьба закончилась, несмотря ни на что.

Кира поднималась по лестнице, ведущей на эшафот, держась за стену, жадно хватая воздух ртом как рыба, выброшенная на берег. Девушка ждала кровати с железным оголовьем, металлических наручников, царапающих запястья – брачного ложа, на котором Мирону придется распять ее бессознательное, истекающее кровью тело, уже не оказывающее сопротивления. Она готовила себя для отчаянной борьбы. Он не получит ее – по крайней мере, в трезвом уме и твердой памяти. Конечно, он справится с хрупкой девушкой – здоровый, крепкий мужчина. Однако в ее силах сделать так, чтобы отравить ему радость предстоящей ночи.

Хотя бы ценой собственной жизни.

Все оказалось намного хуже. Так, как не представлялось и в кошмарных фантазиях.

Звонкий шлепок пониже спины втолкнул невесту в комнату, забитую колеблющимся светом десятков горящих свечей. Споткнувшись, девушка перескочила через порог и замерла, не в силах сразу осознать то, что увидела.

– Заходи, женушка, не стесняйся, – негромкий голос ввинтился в сознание. – Тут теперь все твое.