Предатель

— В апреле прошлого года его перевели в Афганистан. Последнее письмо получено в августе. Больше писем не было. Теперь пришло извещение, что он пропал без вести.

— Гм, — хмуро сказал военком, откидываясь на спинку кресла. — Понятно… А вы, простите великодушно, кем ему приходитесь?

— Я муж его двоюродной сестры, — чуточку усмехнувшись, чтобы заведомо отметить неосновательность своего права задавать вопросы, ответил Бронников.

Военком вскинул брови.

— Видите ли, — вкрадчиво пояснил Бронников. — У отца сердце больное, мать ногами мается, из дома практически не выходит, жена с ребенком сидит. Вот меня и делегировали.

Военком крякнул.

— Хотели уточнить… так ли это. И вообще… — Сбавив градус деловитости в тоне, он простодушно и вопросительно развел руками. — Как это может быть: пропал? Он же не в лес пошел… верно? Его в армию взяли…

— А вы сами, простите, по какому ведомству? — придирчиво сверля взглядом, спросил военком.

И сейчас еще колебался, называться ли писателем. А вдруг билет попросит? Но ведь не лифтером, черт бы их всех побрал!

— М-м-м… В прошлом инженер-конструктор, теперь на творческой работе. — Несколько потупившись, сердечно признался: — Писатель.

— О! — военком поднял брови. — Вот как! А фамилия, простите?

— Бронников.

— Бронников? Не слышал, не слышал…

Бронников извинительно пожал плечами — мол, что делать.

— Да это и понятно! — неожиданно возмутился военком. — Сейчас ведь кто только не пишет! Бумаги не напасешься! Строчат как бешеные, сотни томов, тысячи! — за таким лесом приличного дерева-то и не увидишь!.. Бронников, Бронников… погодите-ка: а в журналах не публикуете?

— Бывает…

— То-то я слышу: все-таки знакомая фамилия! Попадалась! Точно попадалась!.. Трудное дело-то? — Военком подался вперед и заговорщицки сообщил: — Я тоже иногда грешным делом думаю — эх, сесть бы написать кой-чего… ведь всю войну прошел, столько повидал!.. Другие же пишут! Да еще как! Жуков написал, Штеменко!.. Мерецков!.. Да вот только, знаете, — он досадливо сморщился и стал крутить пальцами левой руки, будто норовя схватить конец болтающейся в воздухе нитки. — Только вот, знаете, почитаешь это все и думаешь: эх!.. Где ж вы, думаешь, такое видели! Это ж как, думаешь, надо перевернуть все с ног на голову, чтобы таким-то вот манером!..

Бронников, тоже подавшись вперед, сострадательно кивал, помогая попыткам военкома поймать ускользавшую нить мысли; однако тот оставил свои бесплодные попытки и расстроенно спросил:

— Да ведь время, время где взять?

После чего махнул рукой, выразив полную свою в этом отношении безнадежность.

— Время, да, — Бронников сдержанно кивнул и заметил, заблаговременно приобщая военкома к писательской братии: — Наше дело такое. Времени много требует. Утром сел, над фразой задумался, глядишь — вечер…

— Вот-вот, — кивнул тот, с видимой готовностью приобщаясь, а потом обнадежил: — На пенсию выйду, тогда уж… Да-а-а… Что касается сержанта Ковригина. Вообще-то у нас не положено. Такого рода справки только ближайшим родственникам разрешено наводить. Ну да вы — писатель… что ж… это вам надо в четвертое отделение.

Со вздохом потянулся к телефонной трубке, трижды прокрутил диск, набрав местный номер.

— На месте? Ага… Слушай, Коломякин. Тут вот какое дело. Сейчас человечка к тебе подошлю. Бронников фамилия. Повнимательней с ним… Посмотри там пока — сержант Ковригин. Призван в июне восемьдесят третьего. По твоей части проходит… Всех благ.

Положил трубку.

— Девятнадцатый кабинет. Пройдите. — И, привстав для прощального рукопожатия, заулыбался: — А как новую книжку напечатаете, приносите: почитаем!

Найти девятнадцатый кабинет оказалось не так просто; с третьего раза обнаружилась дверь в коридорном аппендиксе, загроможденном тяжелыми шкафами почти до полной неразличимости.

— Разрешите?

Изнутри послышался невнятный возглас, и Бронников, приняв его за приглашение войти, открыл дверь шире.

— Ну куда вы ломитесь?! Говорю же: нельзя!

Чертыхнувшись, Бронников снова закрыл дверь и стал ждать.

Минуты через три она открылась сама.

— Входите, — буркнул человек в штатском, высокий мужик лет сорока, широкоплечий, костистый.

Бронников шагнул, а тот сел за стол (лицо у него оказалось тяжелым, будто плохо пропекли) и тут же принялся набирать телефонный номер.

— Бронников? — уточнил он, вскидывая взгляд неприветливо сощуренных глаз и одновременно поднося трубку к уху.

— Бронников, — подтвердил Бронников. — Я, собственно…

— Алло! — крикнул тот, выставив вверх указательный палец в знак необходимости соблюдать тишину. — Девушка! Я звонил на прошлой неделе, мне сказали… Что?.. При чем тут?.. Коломякин моя фамилия!.. Как это?.. Почему это?.. Ну и что?.. Почему в среду?!.. Почему я должен месяцами добиваться?.. Нет, девушка, вы мне скажите телефон вашего начальника!.. Что?! Подождите!

Должно быть, в трубке послышались короткие гудки; во всяком случае, Коломякин выругался и с отвращением кинул ее на рычаг.

— Черт знает что! — сказал он возмущенно. — Безобразие!