Предания вершин седых

— Ничего, отдашь, не обеднеешь, — поддел его Бермята.

— Это мы ещё посмотрим, кто отдавать будет, — решительно прищурился сосед.

Стало в доме Бермяты на одну дочь меньше, но Здемила, переселившись к супругу, поддерживала семью, как могла: по вторникам и четвергам присылала гостинцы к столу родителей от купеческого стола.

— Ты уж так часто яств не посылай, — просила её матушка Владина, когда та навещала родных. — А то Зворыка с супругой подумают, что мы нахлебники...

— Вот уж чепуха, матушка! — заверила её Здемила. — Они очень добрые и щедрые люди. Матушка Любата такая хорошая, ласковая! Всё подкормить меня норовит: говорит, что уж больно я щупленькая!

— И всё равно умерь свою щедрость, дитятко, — настаивала матушка Владина. — Одно дело — только невестку кормить, и другое — её родичей в придачу. У самых добрых людей терпение может иссякнуть! Ты не беспокойся за нас, мы не голодаем.

— Да знаю я, как вы живёте! — воскликнула Здемила, смахивая слезинки. — Давно ли я отчий дом покинула? А у вас всё по-старому. Ну, на один рот Веселинке теперь меньше кормить, но велика ли разница?

Тут и матушка Владина расчувствовалась.

— Родненькая ты наша! — всхлипнула она, обнимая дочь.

Они вместе поплакали, потом Здемила рассказала о своём житье-бытье и поделилась сокровенной радостью: кажется, у неё будет дитятко...

— Ох, хвала Лаладе и супруге её Миле! — обрадовалась матушка. И погрозила кулаком в сторону соседей: — Ну, придётся этим бочку мёда нам ставить! Проспорил Дерила! Отец, ты слышал?!

— На слух я пока не жалуюсь, — отозвался Бермята. — Да вот только слышал я также и то, что невестку у них там тошнит по утрам...

— Вот паршивка, успела-таки забрюхатеть! — всплеснула руками матушка Владина. — Ну ничего, авось, наша дочка хоть на денёк, да раньше родит!

— Да неважно, раньше или позже, матушка, — сказала Веселинка. — Главное, чтоб в свой срок и благополучно.

— Твоя правда, доченька, твоя правда, — от души согласилась родительница, с горячим чувством кивая. — Будем молить матушку Милу, чтоб уберегла и дитятко, и сестрицу твою!

Миновала зимняя пора, задышали весенние ветры, раскинули над землёй свои золотые крылья солнечные лучи, а там и ручейки запели серебряными голосами. Странные сны виделись Веселинке: будто бы разгребает она землю руками, а между пальцев у неё золотой песок течёт. Сверкают жёлтые крупинки на солнце, переливаются — и мелкие, и покрупнее, и даже целые слитки попадаются.

— Кто бы подсказал, что сей сон означает? — недоумевала девушка.

— Клад, поди, найдёшь, — неуверенно предположила матушка Владина. — Вот бы хорошо!.. Зажили б мы тогда!.. Эх...

Но не только золото снилось Веселинке. Мерещилось ей ночами, будто она утопает пальцами в прядях светлых волос, мягких и пушистых, а по временам — мех густой под её ладонью блестел-переливался. Что за зверь диковинный тепло дышал рядом с её щекой? Чей нос ласково щекотал ей ухо? Чей мохнатый хвостище укутывал ей ноги, чтоб не зябли холодной весенней ночью? Об этих снах озадаченная девушка матушке не спешила рассказывать: уж очень смущали они её. А однажды, услышав густое и низкое, утробное мурлыканье, поняла она, что за зверь ласкался к ней по ночам — огромная кошка со светлой, рыжевато-золотистой шерстью и голубыми глазами. Застучало сердце, смутилась душа, а щёки Веселинки залил розовый, как рассвет, румянец. Это что ж такое получается? Выходит, какая-то жительница Белых гор тревожила её покой и пушистой лапой дразнила, смущала девичью душу? Но зачем ей это?

— Глупая ты, — засмеялась сестрица Выченя, когда Веселинка шёпотом поведала ей то, о чём матушке рассказать не решалась. — Всё проще некуда! Ты забыла, что ли, что весна на дворе — Лаладина седмица грядёт? А кошка эта — ладушка будущая твоя! В Белые горы путь твой лежит, там судьба твоя живёт, тебя поджидает.

— А золото тут при чём? — дрогнувшим голосом пробормотала Веселинка.

— Ну, как при чём? — усмехнулась Выченя. — Видать, к тому, что богатая она, избранница твоя! Повезло тебе, сестрица! Ох как повезло! Не хуже, чем Здемиле, а может, и ещё пуще.

У Вычени нынешней весной наставала невестина пора — за плечами осталось детство, и вступала она на порог девичества. Увивались за ней два брата из соседской семьи — сыновья Дерилы. «Ох, нет, только не эти! — закатывала глаза матушка Владина. — Не вздумай кому-нибудь из них уступить!» «Но почему нет, матушка? — удивлялась Выченя. — Глазко и Частола — ладные парни, пригожие...» «Почему? Да потому что я слишком хорошо знаю их отца, — понизив голос, ответила матушка. — И они такими же будут. Нет, нет, не надо мне зятьёв из Дерилиной породы! — И матушка замахала руками, точно отбрасывая от себя кошмарное видение. — Хватило мне и его самого — сыта по горло!»