Предания, сказки и мифы западных славян

Гой ты, вечер Щедрый,
праздник чудес!
Что кому ты, добрый,
на память принес?

Пироги хозяину,
коровам корм в кормушку;
петуху чесноку,
гороху его дружке.

Фруктовому дереву
от ужина кости,
блики злата на стену
постившемуся гостю.

Ой, я, девица млада,
сердце кто-то манит,
что же будет и когда,
узнать меня тянет.

Ах, под лесом, под леском,
прямо над водою
стоят вербы старые
с головой седою.

Одна верба горбится,
низехонько склоняется
туда, где сине озеро
подо льдом скрывается.

Тут-то девице в полночи
при луне при полной
суженый явится друг
да во глади водной.

Ой, мне полночь не укор,
ни ведьмы лихие,
пойду я, возьму топор,
льды пробью глухие.

И загляну в озеро
глубоко-глубоко,
посмотрю я милому
прямо оком в око.

III

Мария, Гана – милые имена,
панны, как розы весенней цвет:
какая из двух милее была,
никто не сумеет дать ответ.

Если одна к пареньку обернется,
в огонь тот идти за нее готов;
если другая чуть-чуть улыбнется,
парень тут же лишается слов.

Настала полночь. В небе, как свечки,
звезды мерцают прекрасные,
словно вокруг пастуха овечки,
а тот пастух – месяц ясный.

Настала полночь, всех ночей матерь,
полночь после Щедрого вечера,
следы ведут по снежной скатерти
от деревушки до озера.

Одна склонила к самой воде личико,
другая стоит рядом с ней:
«Гана, Ганночка, златое сердечко,
что видишь, скажи скорей?»

«Ах, вижу я домик, но как в тумане,
это же Вацлава домик, ах —
вот прояснилось – двери пред нами,
вижу фигуру мужскую в дверях.

На нем сюртук темно-зеленый,
шляпа набок – ведь знаю ее же!
на ней цветочек, мною даренный —
Это сам Вацлав! Милый мой Боже!»

На ноги вскочила, сердечко бьется,
другая у проруби на коленях:
«Ради Бога, Мария, золотце,
скажи теперь о своих виденьях!»

«Ах, вижу, вижу, дымка трепещет,
и сквозь густой туман
красные огоньки далекие блещут,
кажется, это наш храм.

Меж фигурками белыми что-то чернеет,
лучше уж видно окрест:
это подружки, а между ними —
Боже мой! гроб – черный крест!»

IV

Ветерок ласкает
молодые всходы,
поле расцветает
милостью природы;
от костела поутру музыка льется,
а под музыку в цветах
свадьба – глядь – несется.

Молодой жених, влюбленный,
в окруженьи сватов,
сюртук на нем темно-зеленый,
шляпа его набок,
таким видела его, о судьбе гадая.
Входит Гана к мужу в дом,
жена молодая.

* * *

Угасло лето. По полям
зиму ветер носит.
Погребальный звон. Из храма
гроб, скорбя, выносят,
подружки в белом, свечи пылают,
плач и стон, молитвы
к небесам взлетели, люди умоляют:
Miserere mei![4]

Кого венки зеленые,
кого в гробу укрыли?
Умерла, ах, умерла
нетронутая лилия!
Отцвела, как залита росой,
увяла, как подкошена косой,
бедная Мария!

V