Читаем Праздники в Японии: обычаи, обряды, социальные функции полностью

Особый интерес японцев к природе отразился и в других видах искусства, например в архитектуре и живописи. Архитектурные сооружения — и дома, и великолепные храмовые ансамбли — строились в гармонии с природой. Здесь тоже просматривается принцип «соотнесенности». Сюжетами многих гравюр, как известно, были восход и заход солнца, горы, покрытые снегом, долины, залитые солнечными лучами, праздники любования луной, цветами вишни, сливы, лотосами в прудах. Художник Хокусай известен, в частности, серией гравюр «36 видов Фудзи», в которой он изобразил японский символ красоты природы в различные времена года. При этом он удивительно органично соединил философски отвлеченный образ мироздания с природой родной страны, с трудовой деятельностью человека.

Особое место в пейзажной живописи Японии занимает изображение цветов. Советский искусствовед О. Н. Глухарева отмечает, что живопись цветов в искусстве Дальнего Востока воспринимается иначе, чем в Европе. «Декоративная по своей художественной форме, она развивалась на глубокой философской основе. За каждым изображением цветка здесь скрывается символическая сущность» [35, с. 90]. Одним из выдающихся мастеров живописи цветов был Огата Корин (1658–1716). Он с особым поэтическим воодушевлением воспевал цветы сливы, хризантемы, ирисы, камелии, каждые в соответствующем сезоне. Другой мастер этого вида искусства — Утагава Кунисада создал серию «Соревнование цветов», соотнеся сезонный цветок с настроением человека.

Современные художники поддерживают это направление живописи. В частности, Такидайра Дзиро (род. в 1921 г.), известный своими картинами на темы современной жизни, отдавая дань традиции, создал серию «Четыре сезона в Японии». Каждая картина этой серии представляет собой изображение основных примет того или иного сезона. Зима — крестьяне, несущие вязанку хвороста. Весна — насекомые. Лето — праздник Танабата. Осень — сбор урожая. Листья, цветы, плоды, животные, облака, волны появляются не только на картинах, но и в узорах кимоно, на лакированных шкатулках, в керамике или в аккуратном рисунке фамильного герба.

Еще в большем объеме культ природы и соответственно сезонность просматриваются в календарных обычаях и обрядах. Если перелистать календарь японских праздников, то нельзя не заметить, что многие из них так или иначе имеют отношение к природе. Прежде всего это все земледельческие обряды, связанные с культом плодородия. Целый ряд традиционных праздников посвящен окончанию таких стихийных бедствий, как наводнение, засуха, тайфуны. И конечно, с природой связаны праздники любования ею.

С древних времен отношение японцев к природе породило специфические японские обычаи любоваться луной, снегом, красными листьями клена, цветущими деревьями, различными цветами в зависимости от времени года. Любование у древних японцев — это восприятие мира, природы, всей сущности бытия через созерцание красоты [57, с. 259–260]. Это не просто любование, а и сопереживание. Под влиянием буддийских догм о бренности и иллюзорности мира это восприятие красоты несло в себе элемент быстротечности. На этой основе возникло такое понятие древней японской эстетики, как моно-но-аварэ — грустное очарование вещей, что в наибольшей степени присуще обрядности, связанной с любованием природой. Древние японцы посещали храмы не только для соблюдения религиозных обрядов, но и для ощущения изменяющихся настроений природы, «что было простым народным обычаем» [132, с. 124]. Это вылилось в своеобразные праздники, сопровождающиеся песнями, танцами, представлениями, пирушками, увеселительными прогулками и т. д. В Японии «…большие народные празднества — не что иное, как празднества цветов. Сама природа назначает дни, когда человек должен быть особенно радостным. Это то время, когда она меняет свой наряд, являя вечно новые прелести в вечно одинаковой последовательности», — писал немецкий исследователь и путешественник Карл Гагеман, посетивший Японию в 10-е годы нашего столетия [11, с. 161–162].

Именно в Японии по тем же причинам ритуальный буддийский обряд подношения определенных цветов божествам и предкам развился в особый вид искусства — икэбана. С течением времени икэбана стала играть важную роль в культуре и повседневной жизни народа. Можно сказать, что не только в поэзии и искусстве, но и в быту поведение японцев и их настроение, одежда часто гармонируют с временами года, т. е. с природой. Праздники, связанные с культом природы, по сей день занимают равноправное место среди японских традиционных зрелищ.

<p>Снег и слива</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология