Немаловажную роль во время праздника играла обрядовая пища, выполнявшая магическую функцию и строго приуроченная к определенным датам и обрядам семейного цикла. Эта праздничная обрядовая пища, являясь частью материальной культуры, была тесно связана с духовной культурой. Подчас ее биологическая функция — удовлетворение чувства голода и жажды — отступала на задний план, а главным становилось ее символическое, знаковое содержание. Праздничная трапеза, объединяя людей в кругу семьи, родственников, соседей, односельчан, выполняла функцию социализации. В настоящее время ослабела или почти утратилась религиозная символика такой ритуальной пищи и усилилась ее развлекательно-игровая функция.
В ходе исторического развития такие элементы японской культуры, как календарные обряды и праздники, обновляются и нередко проявляются в своеобразной и неожиданной форме. Как в старину, так и в наши дни они постоянно вплетают в себя чужеродные элементы — целый ряд поверий, ритуалов, обрядов, церемоний, имеющих отношение к культурам других народов, особенно соседних.
Большое влияние на обряды и праздники древней Японии оказала китайская культура. Японская аристократия позаимствовала много китайских праздников, которые затем органично вошли в быт народа. До сих пор такие пришедшие из Китая праздники, как Новый год, День мальчиков, Праздник звезд, пользуются огромной популярностью в стране и воспринимаются уже как японские. Действующими лицами японских праздничных представлений вот уже более тысячелетия являются китайские легендарные персонажи — львы и драконы. Выход льва (
Некоторые японские обычаи включают в себя одновременно элементы трех культур — японской, китайской и индийской. Например, на второй день Нового года вечером под подушку кладут бумажку с изображением сидящих в лодке «семи богов удачи» («
Японцы охотно используют и предметы материальной культуры других народов. Например, передвижные платформы-колесницы украшают не только чисто японскими предметами, но и фламандскими гобеленами XVI в. с фигурами древних тевтонских рыцарей и прекрасных дам, китайским и персидским шелком, а среди музыкальных инструментов можно встретить китайские и индийские струнные инструменты типа цитры или лютни. Это необычное на первый взгляд явление, видимо, можно объяснить желанием устроителей придать фестивальным шествиям большую пышность и красочность.
В наши дни в традиционные праздники часто вставляются различные элементы американских шоу. Например, древнейший праздник Танабата в г. Хирацука (преф. Канагава) проводится на современный лад — с «мисс Танабата», оркестром полиции или американских войск, конкурсом фотографов и другими атрибутами шоу. На празднике Тэндзин в г. Осака подчас фестивальное шествие сопровождает военные оркестры.
В настоящее время в Японии получило широкое распространение празднование Рождества с его неизменными спутниками — ёлкой, Дедом Морозом, свечами и прочими атрибутами. А во время снежного фестиваля в г. Саппоро (о-в Хоккайдо) на площадях города возводятся из льда не только японские постройки, но и известные архитектурные памятники европейской и других культур.
Традиционные японские праздники вовлекают в свою орбиту массу людей всех возрастов, от детей до стариков. Традиции, складывавшиеся веками, общественное мнение очень много значат в глазах японца. Практически никто не рискует порвать с принятыми нормами, более того, даже не ощущает в этом какой-либо потребности, хотя иногда может и считать, что та или иная традиция устарела. Это связано, очевидно, с тем, что традиция представляет собой культуру народа во всем ее многообразии, включая обычаи, верования, праздники, связанные с семьей, культом предков, а также отношение к религии, уважение к храму, к любой святыне. «Для японца, в особенности живущего в сельской местности, свой храм, его ритуалы, его ежегодные красочные праздники стали необходимой частью жизни, которой следовали его отцы и деды, и которой следует он сам, не прилагая к этому никаких умственных усилий, а просто поступая так, как заведено, как поступают все — родственники и соседи», — пишут известные специалисты в области японской духовной жизни С. А. Арутюнов и Г. Е. Светлов [5, с. 15].