Праздники

Когда была следующая дискотека, попросил Витю съездить, постоять около клуба, чтобы мы посидели в тачке и подождали ее. Появится ведь, подойду, познакомлюсь, скажу, что… Короче, скажу, что можем покататься по окрестностям, по теплому вечеру, пусть подругу с собой возьмет, поедем вчетвером: хорошо, что с нами нет Шпрота и Димы, будет спокойно и радостно. Мы понесемся по безбрежным степям, по бесконечным дорогам, будем смотреть друг на друга и растворяться в моменте.

Не, мы прождали так часа полтора, и ничего. Она не пришла. Поехали обратно.

Утром проснулся от шепота. Бабушка шепталась с Миронихой. Мирониха – скрюченная бабка с бегающими глазами, постоянно то здесь, то там: смотрит, хихикает. Увидели, что я проснулся, встрепенулись. Проснулся? Да. А где ночью был? А какая разница? Да никакой, дело молодое – с девкой небось. Конечно. Мирониха протянула узелок, попросила передать Тихону вместе с благодарностями. Не понимаю, чего вы сами это не отнесете – недалеко ведь. Не, лучше ты. Хорошо.

Когда-то давно. Поймал бабочку-медведицу, поднес лупу, чтобы разглядеть. Она оказалась похожей на Мирониху. Так-то. Это она, скорее всего. Хихикающая бабка-оборотень.

После дождя, как всегда, дорога в грязи и слизи, все скользкое. Хорошо, если дойдешь и не шлепнешься.

Зашел как обычно, сел на кровать напротив. Тишина, сырость, неподвижный Тихон – ничего особенного. Снова проговорил, чтобы не приходил на девятый день, положил узелок от Миронихи. Спустя полчаса решил-таки спросить, всё ли нормально. Тихон Сергеевич? Тихон Сергеевич? Всё нормально?

Вот это и случилось. Странно как-то. Ну а как я себе это представлял? Так и представлял, иначе ведь быть не могло.

Накрыл зеркало тряпкой. Нет, совсем не страшно. Сидишь один в этой сырости с покойником и не боишься.

Под вечер приехал мент Николай: зашел, все осмотрел, расспросил. А что тут рассказывать, все и так понятно. Да, все понятно. Что собираюсь делать? Надо похоронить. Хорошо, приедут люди из города, кто этим занимается, у него вроде тут мать зарыта, его рядом можно. Конечно. А с домом чего? Не знаю, икону себе заберу, а денег у него не было, ничего не было. Ладно, икону забирай, больше пока ничего не трогай, потом разберемся.

На следующий день никто не обсуждал уход Тихона: все замолчали, как по указанию начальства. Обычно как кто помирал, разговоры шли только о нем: все собирались на похороны, потом поминки, кутья, водка, девять дней, сорок дней, оханье, память. Спросил бабушку, пойдет ли на похороны, она ответила, что совсем прихворала, не подняться. У Миронихи тоже разболелась голова, слегла.

Пошел к храму, там в маленьком домике жил отец Андрей с семьей. Чинные и правильные: и он сам, и дети, и жена. Как на картинке в церковном журнале. То ли мне показалось, то ли и вправду он дернулся, когда меня увидел, – понял сразу, наверное, зачем пришел. Сказал, что нужно отпеть. Он покосился куда-то, приобнял за плечо по-отцовски и сказал, что вот какое дело. Тихон Сергеевич был старообрядцем, и у нас не принято их отпевать. Надо поехать в область, там есть община, у них можно спросить. Да не был он старообрядцем. Был-был. Не был. Я лучше знаю… Вспомнил, как Тихон говорил, что Андрюша начнет юлить и виться змейкой, не отпоет. Покивал и ушел.

Что произошло дальше, вы можете предсказать. Естественная драма. Если вас спросить, что дальше будет, вы наверняка это и скажете. Он поедет в город, найдет там квартиру городского священника, а дверь откроет та самая Света, она окажется дочерью этого священника. Так ведь? Как он поедет? С Витей, на их машине. Какая будет погода? Легкий дождь. И еще перед ними проедет грузовик с белой пеной и застелет этой пеной всю дорогу, будто летом прошел снег с едким запахом.

А можете угадать, что я ей сказал, когда она открыла дверь?

А я сам не понял, что пробубнил. Она заулыбалась, спросила, долго ли я ее искал. Ответил, что всю жизнь. Или нет. Она открыла дверь, а я настолько обомлел, что пожевал воздух и ничего не сказал. Витя за меня спросил, здесь ли живет батюшка. Она ответила, что здесь, и, не отводя от меня взгляда, позвала отца. Вылез суровый, бородатый, спросил, чего нам. Витя ответил, что дед на селе помер, надо отпеть. А чего местный священник не может? Да странная тема: мол, тот был старообрядцем. А какого согласия? Беспоповцев не отпевают, а так – все как обычно. Да не был он старообрядцем. А вы из какого села? Потом он пошел, взял мобилу, позвонил. Видимо, отцу Андрею, поговорил с ним в комнате, мы не слышали, да я вообще ничего не слушал, поглядывал на Свету в коридоре. Казалось, мы стоим все там же, в мерцании, в том самом клубе, смотрим друг на друга, и она еще прекраснее, чем тогда. Вернулся к нам, сказал, что не поедет отпевать, извиняется. Почему? Был беспоповцем? Ну типа того, так бывает. Ясно.