Праздник саранчи

— Заберите меня! Заберите меня, от него! Заберите меня! Я на хочу, скажите ему, я не хочу его видеть! Пусть оставит меня в покое! Скажите, пусть уйдет. Пусть уйдет! Скажите, я ненавижу его, ненавижу! Пусть уйдет, скажите… Скажите!!!

Ее увели, кричащую, рвущуюся из рук, а двое все стояли, держась за кобуру, смотрели напряженно на людей, вглядываясь в их лица. Она оглянулась еще раз, посмотрела с такой тоской…

Машина уехала, люди расходились молча, хмуро, — не глядя друг на друга. Марат пошел на перрон, Андрей все стоял среди расходившихся людей, глядел на мусор под ногами. Какой-то мужик толкнул его зло:

— Набежали… Не видали, как баба плачет!

— Так это магазинщица? — спросил в стороне кто-то тихо. — Людка что ли?

— Да нет, Воробьева дочка, та, что с тюрьмы сбежала… Видел кто-то.

Его взял кто-то под руку, он поднял голову, увидел незнакомую женщину, заговорившую тихо, скоро:

— Андрюша, сынок, ты иди домой, тебе здесь не надо и на вокзал не ходи, теперь ей уже больше не поможешь. Хорошо, мать еще не знает, сказать бы не успели, а то прибежит, горе-то какое… А тебе уехать лучше, многие видели уже вас, народ не скажет, да вдруг сволочь какая найдется, из зависти… Ступай, родной… — И она отошла так же тихо.

Вернулся Марат, взял его за локоть, повел через грязный сквер, где люди сидели на лавках, жевали пирожки и глядели на них.

Дома он усадил Андрея на кровать, стал собирать ее вещи, разбросанные на постели.

— Я знаю одного из них. Они ее в купе везут, нормально довезут, не тронут… Вещи ее я спрячу.

Расческа ее еще лежала на зеркале, в ней остались ее велось.

— Ты что делать будешь?

— Поеду. Домой зайду да поеду. Дел много…

— Ладно… чего теперь… Хочешь я с тобой пойду?

— Не надо…

Он проехал в автобусе, вышел, прошел, домами. Был еще день, совсем светло, люди только-только шли с работы В подъезде он задержался, постоял, держась за изрезанные перила, потом зашел под лестницу, прислонил чемодан к стене, похлопал себя по карманам.

— С приездом, Андрюша, — окликнул его кто-то.

Он кивнул, улыбнулся спокойно.

— Надолго?

— Да нет… ненадолго.

Он увидел день, тихий, неяркий, теплый. Кто-то копался в саду, очищая грядки, непривязанная собака пробежала вдоль забора, встала, опершись передними лапами на штакетник, зарычала на него тревожно, глухо. В домах, в раскрытых окнах колыхались занавески, старик грелся у подъезда, на крыше сарая неслышно прошел кот, лег лениво.

Он оглядел все это еще раз, бросил окурок, вошел в подъезд. Дверь ему открыл парень в одних трусах, увидел Андрея, отступил в коридор, удивленный.

— Ты… Коля? — спокойно спросил Андрей.

— Я… — Он отошел еще дальше, оглянулся куда-то.

Андрей вошел, прикрыл дверь тихо.

— Чего тебе надо? — спросил парень зло.

Андрей молча разглядывал его крепкие сухие руки, красивое острое лицо, бегающие цепкие глаза. Весь ом сухой, подтянутый как спортсмен, голые ноги худые и крепкие…

— Ты один? — снова спросил Андрей.

— Один. — Парень снова оглянулся куда-то. — А что?

Андрей пошел на него, тот пятясь осторожно вошел в маленькую кухню, зашел за стол.

Андрей молча, придвинув табурет, сел, не сводя с него глаз, принялся очищать грязь на залоснившихся рукавах пиджака. Парень вдруг засмеялся быстро:

— Ну ты чего как псих? Все ходишь, говори, что надо.

— Сядь, — тихо сказал Андрей. — Коля…

— Страшный какой… — Коля медленно сел на край стула, глаза его быстро обежали кухню, снова остановились на Андрее.

Она молчали. Андрей тихо, медленно начал раскачиваться, руки его лежали на коленях. Он сидел и качался, и качался, не сводя глаз с парня.

— Ну ты чего? — не выдержал тот.

— Зачем она приходила?

— Кто?

Андрей расстегнул пиджак и не спеша достал «Марголин», взвел его, убрал под стол. Казалось, он просто сидит, наклонившись к столу, спокойный, тихий.

Парень потрогал стол, подобрал под себя ноги, сел прямо:

— Ты чего? Я-то здесь при чем? Ее не у меня взяли. Я из окна видел, она вышла уже, а ее двое ждут, взяли под руки, она глянула наверх, и я понял… Я-то здесь при чем? Ты, псих! Сами виноваты, попались!

— Зачем она приходила?

— Да так просто… Посидели, поговорили… Она фотографии свои забрала… Твое-то какое дело, ты! — заорал он вдруг. — Сука! Чего ты лезешь?

Андрей раскачивался снова, сказал совсем тихо:

— Убью я тебя…

— За что? — Коля встал, сел снова. — За что?

— Зачем она приходила?

— Да! — заорал он снова. — Да! Я ее драл здесь. Да!

— Врешь… Зачем она приходила?

— Да откуда я знаю? Просто зашла, я говорю, посидели, поговорили и все. Все! Это же баба, тварь, кто ее поймет! Ты что? — он смотрел на ствол. — Ты что, из-за бляди повелся…

— Нет, — Андрей снял предохранитель. — Ты тварь, подонок, из-за тебя все вышло. Если бы ты женился…

— А ты сам… Сам! — заорал он. — Да подожди, подожди секунду. — Он смеясь выбрался из-за стола, достал откуда-то снизу бутылку водки, звякнул вилками, ножом, бросил зачем-то тарелку, закатавшуюся перед Андреем. — Сейчас, подожди… — И вдруг, кинувшись, ударил Андрея в грудь.