Праздник Дрейка

– Я жду твой ответ, пока считаю до трех. Один…

Что ему сказать? Что я просто пришла в гости?

– … два…

…что он мне нужен? Что я скучала?

– … три.

Он дал мне секунду, после чего просто развернулся, просто зашагал прочь. И я, как дурная малолетка, выпалила ему вслед.

– Я хочу спать с тобой!

Широкая спина на секунду замерла, Кирк остановился, совсем чуть-чуть повернул голову.

Я же едва не треснула себя по лбу. Ну не дура ли?

– Спать… – попыталась поправиться, – просто… лежать… в постели… С тобой спокойно…

Поняла, что пролетела окончательно. Теперь как будто сначала сообщила о том, что хотела с ним близости, а после пояснила, что близости с ним не хотела. Ни разу не чувствовала себя глупее и провальнее. И почему-то ныло собственное сердце.

Он бросит мне сейчас: «Уходи».

Или: «Иди домой».

Или: «Тебе пора».

Существует миллион фраз, которыми меня можно отправить подальше, дать мне знать: «Всё. Я не готов. Живи своей жизнью, Флора». Я бы его поняла, но я бы так не хотела и потому отчаянно боялась этой самой секунды. Того, что в ней прозвучит.

Но в ней не прозвучало ничего.

Он просто направился к подъезду, не ответив мне. И я давно не испытывала чувства болезненней, чем тогда, когда смотрела, как удаляется его массивная фигура. Фигура, которую я неосознанно начала высматривать в толпе, к абрису которой успела прикипеть.

«Шуруй, Флора. Тебе все сообщили».

Вот так чувствуют себя исполнители серенад, которым не сбросили с башни платок. Я так и осталась не то просто гопницей, забывшей ключи от дома, не то влюбленной дурой, которой смотреть и смотреть на темные окна снаружи. А после с разбитым сердцем домой.

Он вошел в подъезд – мои глаза были полны печали, как глаза пуделя, перед мордой которого чужой рот только что до последнего кусочка съел всю мясную вырезку.

Медленно закрывалась стальная подъездная дверь. Толстая, как в бомбоубежище, новая, хромированная. Закрывалась. И не закрылась до конца. Осталась тонкая щель, зависла…

Я бросилась вперед, не думая, не позволяя себе даже начать размышлять – если тебе дали шанс, пусть маленький, пусть такой, хватай его. Я вцепилась в эту дверь обеими руками, потянула на себя.

Он уже вызвал кабину, он уехал раньше, я ждала соседнюю.

И он оставил чуть приоткрытой входную дверь в квартиру. Прежде чем шагнуть внутрь, я какое-то время стояла в коридоре, смотрела на полоску света на каменном полу.

Та же спальня. Те же башни за окном; широкая кровать.

Он лежал на спине, кажущийся здоровым даже с этого ракурса. Массивная грудь, литые мышцы, мощная шея. Уже умылся, как и вчера, убрал одежду, был готов отдыхать.

Я разделась до плавок. Тихо улеглась рядом.

«Хотела спать рядом? – читалось в воздухе. – Спи».

Я не стала укрываться, лежала на боку, глядя на охотника. И нет, я не хотела спать, я хотела решиться сделать то, на что мне права не давали: я хотела его поцеловать.

«С ним всегда, как по минному полю. С самого начала. Никогда не знаешь…»

Да, я могла оставить все, как есть, просто закрыть глаза, просто лежать, под утро соскользнуть в дрему. Но уйти, ни на что не решившись? Утром он отвезет меня домой «насовсем» – откуда-то я это знала. Не придет после сам, а мне не хватит гордости во второй раз.

«А ведь он красив», – подумала я впервые, скользя по его чертам лица взглядом. Да, жесткой красотой, такой, которая близко не пускает. Рубленый профиль, высеченный из камня, – нос, подбородок, этот рот…

И я не смогла, не выдержала. Придвинулась ближе, приподнялась, наклонилась над лицом Кирка. Хорошо, что в этот момент его глаза не открылись, хорошо, что меня не пригвоздило их шипованной сталью. И поцеловала его…

Сама. И пусть мне даже не ответили – мне хватило его совсем чуть-чуть приоткрытых губ, чтобы вести «монолог». И практически сразу наэлектризовалась собственное тело. От запаха его кожи, от его дыхания, от своей дерзости. Я вдруг обнаружила, что мне нестерпимо вкусно его целовать, что мне неожиданно сильно это нравится. И нужно было отлепить себя, не наглеть, а я все не могла. Я упивалась странным ощущением, что шибануло мне в мозг, что расслабило мысли и конечности, но напрягло другое – желание продолжать.

Мне нравилось, как он пах, как он ощущался, мне нравилось все, что я почувствовала. И тем болезненнее было возвращать себя на свою половину кровати. Я свой шаг сделала, не могла дальше без его участия.

И вдруг, лежа на спине, как и он, подумала: а вдруг он своего участия так и не проявит? Не повернется, не продолжит то, что я начала? Вдруг он спустя пару минут повернется ко мне спиной и уснет, потому что завтра у него дела, потому что я просто не та.

Вся эта безнадега смешивалась во мне с желанием ощутить вкус его губ снова – полный микс раздрайных мыслей и чувств. Одного я не хотела точно – тишины, тишины, тишины. И бездействия. Ну пожалуйста… Не смогу просто лежать рядом после того, как столь откровенно предложила себя ему. Уйду через десять минут, нет, через пять…

Я мысленно считала секунды. И досчитала до прогорклой цифры «семьдесят один», когда тот, кто лежал рядом, открыл глаза. После перевернулся и накрыл меня собой.