Читаем Праздничный сон - до обеда полностью

Праздничный сон - до обеда

Капочка. Чем же мне развлекаться прикажете? Кавалеров у нас не бывает. Только и делаем, что по целым дням с Малашей в окно глядим. Вы, пожалуй, и этого не позволите.

Ничкина. Делай что хочешь, только не тревожь ты меня.

Устинька входит в шляпке.

<p>Явление второе</p>

Те же и Устинька. Устинька немного картавит. (Примеч. авт.).

Устинька. Здравствуйте, Клеопатра Ивановна!

Ничкина. Здравствуй, Устинька! Что, жарко на дворе?

Устинька. Жарко.

Ничкина. Что это за наказанье!

Устинька. Здравствуй, Капочка! (Снимает шляпку). Сейчас видела твой предмет, ходит по набережной в забвении чувств.

Капочка. Ах! Одно сердце страдает, а другое не знает.

Устинька. Что же, Клеопатра Ивановна, вы посылали к нему Гавриловну?

Ничкина. Да… вот… баловница я. И не надо б мне вас слушать-то, а я послала нынче. Кто меня похвалит за это! Всякий умный человек заругает. Да вот пристала, ну я по слабости и послушалась. Кто его знает, какой он там! Придет в дом… как жених… страм.

Устинька. Над сердцем нельзя шутить.

Маланья. В сердце-то замирание бывает, сударыня.

Ничкина. Какое сердце! Так, с жиру… Знаем мы это сердце-то… сама была в девках… Другая б строгая мать-то пришила б хвост-то тебе, да сама б нашла жениха-то хорошего, а не сволочь какую-нибудь.

Устинька. Нынче уж тиранство-то не в моде.

Ничкина. Какое тиранство! Не то что тиранство, у меня и рассудку-то не хватает… да и жарко-то… Батюшки!.. говорить-то, и то тяжело… так уж и махнула рукой — что хочет, то и делает.

Устинька. Самые нынешние понятия.

Капочка. А в чахотку-то, маменька, разве не приходят от родителей?

Устинька. Разве есть законы для чувств?

Капочка. Разве не бегают из дому-то в слуховое окно?

Устинька. Или в форточку.

Маланья. А то и в подворотню, барышня.

Ничкина. Так-то так… да уж и воли-то вам большой дать нельзя… с вами стыда-то и не оберешься… на все Замоскворечье…

Устинька. Однако какой сюжет вы об нас имеете! Мы, кажется, себя ничем не доказали с такой стороны.

Капочка. Уж маменька скажет словечко — одолжит. Вот этак при людях отпечатает, ведь осрамит, куда деться от стыда! Подумают, что мы и в самом деле такие.

Ничкина. Разве нет баловниц-то? Неправду, что ль, я говорю?

Устинька. Хотя и есть, но все-таки это до нас не относится.

Капочка. Все больше от родителей, потому что запирают.

Ничкина. Нельзя и не запирать-то… вас…

Устинька. Напрасно так полагаете. Одно суеверие.

Капочка. Никакого толку-то нет от запиранья.

Ничкина. Все-таки спишь спокойнее… не думается… не то, что на свободе.

Капочка, Устинька и Маланья хохочут.

Чему вы смеетесь-то? Известно, присмотр лучше… Без присмотру нельзя.

Капочка, Устинька и Маланья хохочут.

Чему вы?

Капочка. Своему смеху.

Ничкина. Что вы меня насмех, что ли, подымаете? Не глупей я вас… Батюшки, жарко! (Маланье). Ты чему, дура?

Маланья. Я на барышень глядя.

Устинька. Да как же не смеяться? Разве можно за девушкой усмотреть! Что вы говорите-то!

Капочка. Хоть тысяча глаз гляди, все равно.

Ничкина. Есть чем хвалиться! Куда как хорошо!

Устинька. Мы и не хвалимся и совсем это не про себя говорим; напрасно вы так понимаете об нас. Мы вообще говорим про девушек, что довольно смешно их запирать, потому что можно найти тысячу средств… и кто ж их не знает. А об нас и разговору нет. Кто может подумать даже! Мы с Капочкой оченно себя знаем и совсем не тех правил. Кажется, держим себя довольно гордо и деликатно.

Ничкина. Случаю-то вам нет…

Устинька. Ах, боже мой! Разве можно так обижать девушек!

Капочка. Да ведь маменька судит по-старому, как в ее время было.

Ничкина. Да разве давно это время было-то!

Устинька. Нынче уж девушки стали гораздо благороднее во всех направлениях.

Капочка. Уж я не знаю, что вы говорите, маменька. Неужели я, при всей моей кротости в жизни, не могла угодить вам?

Ничкина. Ах, отстаньте от меня, и без вас тошно! Куда деться-то от жару? Батюшки!

Маланья. Шли бы, сударыня, на погребицу.

Ничкина. И то на погребицу.

Входит Красавина.

<p>Явление третье</p>

Те же и Красавина.