Правый поворот запрещён

"Артем Григорьевич, с вашей помощью я хочу получить только тот срок, который заслужил, но не больше. Врать мне невыгодно. Честное слово, это не мой чемоданчик. Скорее всего он того четвертого бакинца, что сбежал. Я просто прихватил чемоданчик в последний момент, думал, там бабки... Артем Григорьевич, а куда меня могут отправить отбывать срок? Хорошо бы в "пятидесятку".

"Какая вам разница?"

"Ближе к дому", - ответил он, но я понял, что это не вся правда.

"Что собираетесь делать после выхода из заключения?" поинтересовался я.

"Как вы сами понимаете, я не все отдал государству, оставил себе хороший загашник. Выйду - вложу в дело, может в какой-нибудь кооператив".

"Но вас станут грабить, как вы грабили других".

"Ну и что? Буду откупаться! А вдруг к этому времени власть поумнеет, поймет, что кооперативы - хорошая молочная сиська и начнет их защищать по-настоящему, а не будет душить, как сейчас, с нашей помощью?.."

Вот такого вымогателя-прагматика подкинула мне судьба в качестве подзащитного. Посмотрев на часы, я выбросил окурок, пора было идти в зал заседания, а не хотелось - он без окон, там духота...

- Ну что, Виктор Борисович? - спросил Щерба. - Спать охота?

- Есть немножко, - ответил Скорик, вспомнив бессонную колготную ночь, которую они провели вместе с Войцеховским. - До шести утра работали.

- Ну и что наработали? - Щерба подпер тяжелый подбородок ладонью. Они сидели в его кабинете. Солнца здесь почти не бывало, окно выходило в дворцовый колодец, поэтому всегда горел белый свет в трубчатой лампе вдоль стены. - Что утонувшая? - спросил Щерба.

- Или утопленная, - Скорик посмотрел на Войцеховского, сидевшего на стуле напротив.

- Вот как! - Щерба почесал толстым пальцем в ухе, где росли рыжие волосинки. - Вы уверены? - его несколько покоробила категоричность Скорика. - А вы что думаете, Адам Генрихович? - обратился он к Войцеховскому.

- Возможно, - прокурор-криминалист пожал плечами.

- Кому же это понадобилось? - Щерба посмотрел сперва на одного, потом на другого. - Вы виделись с прокурором района?

- Ну а как же! И со следователем, и с милицейскими. Они уже сколотили группу, - ответил Скорик.

- Теперь подробней, - попросил Щерба.

- Труп обнаружили мальчишки утром в воскресенье, зацепился за корягу. Принесло его течение, видимо, ночью или на рассвете, те же мальчишки на том же месте купались накануне, в субботу, допоздна, часов до пяти вечера, тогда коряги еще не было.

- С какого берега она попала в воду - с правого или с левого? Это тоже существенно, - заметил Щерба.

- С левого вряд ли, - покачал головой Скорик. - Там на протяжении нескольких километров впритык идут охраняемая лодочная станция, причалы рыбокоптильного завода, пляжи дома отдыха и пансионата, узкоколейка тарной базы. Все это на самом берегу, огорожено, охраняется, обнесено заборами и сетками. - Скорик, сделав паузу, добавил: - Конечно, при очень большом желании там можно проникнуть к воде. Но это связано с риском быть замеченным. Кроме того, сперва надо перебраться из Богдановска по автодорожному и пешеходному мосту на тот берег. А мост на двести метров ниже места, где обнаружен труп. Да и какие дела могли быть у Кубраковой на левом берегу, по сути за городом?

- Я могу придумать вам для этого десять поводов, - махнул рукой Щерба. - Чего она вообще была в Богдановске?

- Приезжала в командировку на завод резиновых изделий. Кстати, и опознали ее директор завода и зам главного технолога.

- Вы допросили их?

- Подробно еще нет.

- Вскрытие было?

- Да.

- Кто делал?

- Районный судебный медик Ванчур, - сказал доселе молчавший Войцеховский.

- Старик Ванчур дело знает, он тридцать пять лет там. Каковы результаты? - спросил Щерба.

- Все признаки утопления: жидкость в желудке, разжиженная кровь, наличие планктона в дыхательных путях, тяжелая гипоксия и прочее. И никаких прижизненных повреждений или следов борьбы. Смерть наступила в воде около четырех суток тому назад, - сказал Войцеховский.

- Но вода ли тут первопричина?

- Что вы имеете в виду? - спросил Скорик.

- Подумать надо, - дернул носом Щерба. - А у вас пока пустые руки.

- Бумагами еще обзаведемся, - усмехнулся Скорик.

- Вот-вот, я это имею в виду. И чем быстрее, тем лучше. Она была одета?

- Да.

- А где одежда?

- В райотделе в Богдановске. Сушат, - Войцеховский долго разминал тугую сигарету, закурил. - У Кубраковой на руке оказались часы. "Сейко". Механические, заводятся и идут от движения руки. Водонепроницаемые. Я вскрыл их, в них была вода. Случается.

- Шли? - спросил Щерба.

- Стояли. Остановились в 10.22.

- А может это 22.22, - усомнился Щерба. - Тогда это разница в двенадцать часов, существенная разница. Для нас, разумеется.

- На циферблате в календаре-окошечке указано: 16-е, среда. Часы остановились в 10.22 утра или, если по-вашему, в 22.22 вечера. Значит, до этого времени в среду Кубракова была еще жива. Тут необходимо искать, кто и в котором часу видел ее в последний раз. Тогда мы и будем знать: это утро 10.22 или вечер 22.22.

- Сколько могут стоить такие часы? - вдруг спросил Щерба.

- Минимум две тысячи, - сказал Скорик.