Правоверный

— К сожалению не могут, и вы это тоже прекрасно знаете, — вздохнул Смит. — Сколько существует мир, столько и существуют войны. Вот и мы с вами, зачем находимся здесь, в Пакистане, а через несколько дней будем там, где идет война?

В ответ Фил лишь неопределенно пожал плечами.

— Филипп, вы когда нибудь были в Индии?

— Нет, а что?

— Да нет, ничего. Просто мне на память пришли погребальные костры, которые я видел в Дели.

— Что вы там искали? — усмехнулся Филипп.

— Ничего. Я там тогда оказался случайно. Мне почему-то вдруг вспомнился один индиец, который из груды мокрой грязи и жженных костей вытащил золотой зуб…

— И к чему вы это мне рассказываете? — с нескрываемым отвращением посмотрел на него Фил, — зубы по ночам болят?

— Да нет. Иногда мне всю ночь видится этот проклятый индиец и этот золотой зуб, будь он проклят! Вот и сегодня ночью опять приснился.

Он подошел к столу, и снова налил себе виски.

— Вы устали, Генри, — Филипп подошел к нему и коснулся рукой плеча. — Ложитесь отдыхать.

Рано утром они уже были на небольшой площадке, где готовились к длительному переходу моджахеды. Вместе с Гафуром их было шестеро. Седьмым, что явилось неожиданностью для Филиппа, был Сулейман. Позднее тот объяснил, что его отозвал из Пакистана Ахмад Шах.

Одежду, в которую предстояло облачиться, предложили на выбор: или национальная афганская, с теплым чадаром, или полувоенная, — камуфлированная военная куртка, высокие, на рифленой резиновой подошве американские ботинки, и нуристанская серая шапочка. Фил и Смит, не сговариваясь, выбрали второй вариант. И уже через час группа вертолетом была доставлена в северный район Пакистана, в местечко Чиритмир.

На площадке, где их высадили, стоял открытый джип, от которого навстречу им направились двое пакистанских военнослужащих, с петличками погранвойск.

Не смотря на высокогорье, было очень жарко и душно. Видневшиеся вдали горы, были в какой-то плавающей дымке. Создавалось впечатление, что они, как-бы, плавились в этом дрожащем мареве.

К вечеру, когда нужно было выдвигаться к границе, вдруг появились тучи. Сразу похолодало. Холод усиливался, а группа все еще стояла на месте.

Наконец, словно приведение, из мороси вынырнула закутанная в чадар невысокая человеческая фигура. Это был проводник. И через пару минут, караван двинулся в путь.

Ближе к вечеру, когда уже сгущались сумерки, и нужно было думать о ночлеге, сосредоточенную тишину неожиданно нарушил вопль осла. Из ущелья ему ответило громкое эхо.

— Этого еще не хватало…Накличет беду, безмозглый ишак, сын шайтана, лопоухая тварь… А ты чего рот раскрыл, набросился Гафур на погонщика. — Заткни ему глотку, потяни за хвост!

Филипп не видел, что сделал погонщик с этим бедным ишаком, только тот еще раз икнул, и почти сразу покорно засеменил за своими собратьями.

Поздно вечером, когда все сидели у тлеющего костра, Смит, обративший внимание на старинную винтовку, которая лежала на коленях проводника, попросил Филиппа спросить, что это за оружие.

— Это английский «Бур», немного помолчав, — ответил старый афганец. — Он достался мне от отца, отцу от его отца, а тому, от английского солдата, которого он убил.

Он ловко выхватил уголек из костра, подбросил его на ладони, поднес к трубке-коротышке, и задымил в свое удовольствие.

— Мы афганцы, любим оружие, — немного помолчав, с гордостью продолжал старик. — Порой и гроша на хлеб нет, а вот для покупки хорошей винтовки деньги всегда найдутся. Продаст хозяин последний халат на базаре, выпросит в долг у соседа, но на саманной стенке его хижины, обязательно будет висеть винтовка… Ухоженная, словно женщина, с прочищенным стволом, со смазанным ружейным маслом затвором, она всегда готова защитить тебя от дурного человека. Владеть оружием сызмальства у нас учат и мальчиков и девочек… Помню, с каким волнением я впервые держал в своих руках эту самую винтовку… Тогда она была для меня очень тяжелая, да и ростом была выше меня, — старик растянул в улыбке свой щербатый рот. — Мне еще и восьми лет не было от роду, но я уже принимал участие в соревновании по стрельбе между подростками. Это был настоящий праздник для всех жителей кишлака. За околицей собралась большая толпа народу, которая бурно реагировала на каждый выстрел детей. Мишенью служили разрисованные углем человечки на большом валуне. В руках белобородого старейшины победителя ожидала щедрая награда, — цветной пакетик с леденцами. И как же я горько тогда плакал, когда промахнулся и желанный пакетик с леденцами достался другому мальчугану.

— И много оружия в вашем кишлаке? — перевел очередной вопрос Смита старику Филипп.

— Мы не из бедных, в каждой семье по несколько стволов… винтовки и автоматы…Кочуем. Без оружия нам нельзя…Особенно в такое смутное время, — покачал головой старик.

Звездная ночь несла в ущелье сырость и холод. Старик поплотнее закидывает полу замусоленного, видавшего виды халата, и боком продвинулся к костру.