Православие и современный мир

Византийское возрождение приняло форму, которая была связана и очень часто отождествляется ныне с движением так называемого «исихазма». Исихазм — слово греческое: исихия означает «покой». «Исихаст» — это термин очень древний, употребляемый с IV века; он означал монаха–отшельника, пребывающего в покое. Такие монахи–отшельники были в Египте и Сирии уже с первых времен христианства. Но в Византии XIV века основное содержание учения исихастов подверглось спорам. Очень бегло и скоро я могу так определить их содержание: основная задача монахов–отшельников заключалась в постоянной молитве. Монашеские общежительные общины также стремились к постоянной молитве, но общая молитва заключалась в очень длинных богослужениях, ради которых в Византии даже существовала обитель «неусыпающих», где богослужение продолжалось 24 часа без остановок. Это — идеал общей постоянной молитвы. Но отшельники преследовали идеал молитвы индивидуальной, частной, и именно из их среды происходит традиция, известная Православию и по сей день: творение молитвы Иисусовой, то есть постоянное призывание имени Божьего монахом, который в идеале может продолжать ее, даже занимаясь своими делами, даже во сне. Постоянное призывание имени Божиего имело много форм; может быть, вам известно, что в Библии, особенно в Ветхом Завете имя Божие отождествлялось с Его Личностью; так мы крестимся — во имя Отца и Сына и Святаго Духа — во имя Божие. Имя Божие как бы являет Его собственное присутствие. Имя Божие в Ветхом Завете было священным и никогда не произносилось — кроме одного раза в год священником, входящим во Святая Святых храма. В Библии имя Божие заменено титулом: Господь. Если вы читаете Ветхий Завет, то там стоит имя Божие — Яхве, которое не произносилось.

Но в христианстве люди узнали имя Божие: имя Его есть Иисус. Бог не где–то там, на небе, как начало непонятное, трансцендентное. Для христиан Сам Бог явился в образе человека Иисуса, так что Он имеет имя произносимое, известное, доступное, которое и составляет содержание христианской веры; которое дает христианам, верующим в Иисуса, вечную жизнь. Поэтому призывание имени Божьего есть призывание имени Иисуса: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Это — одна из форм Иисусовой молитвы. Существует форма призывания имени Божьего «Господи, помилуй». Так что имя Божие является произносимым, и вся традиция молитвы Иисусовой является сердцевиной монашеской духовности.

Но в XIV веке также среди византийских монахов появилась такая техника, или дисциплина творения молитвы Иисусовой, которая, быть может, некоторым из вас знакома: в русской духовной литературе она появилась в форме «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу». Здесь творение молитвы Иисусовой сочетается с дисциплиной дыхания: для того, чтобы это повторение было действительно постоянным, его ввиду нашей человеческой природы, — хорошо связать с постоянным элементом нашего психосоматического целого — дыханием. В монашестве, таким образом, появилась дисциплина дыхания, которая позволяла и учила людей творить молитву Иисусову без нарушения ритма. На эту тему существует целая литература, сравнивающая ее с дальневосточным йогизмом; впрочем, в этом ничего удивительного нет, потому что существует общечеловеческое понимание того, что такое человеческое внимание и молитва; разница лишь в том, что христиане молятся Иисусу Христу и никому другому, — в этом разница, а дисциплина дыхания может быть и у тех, и у других.

Но вся духовная дисциплина, связанная с тем, что называется исихазмом, встретила в некоторых византийских кругах сопротивление. В Византии появился некий Варлаам Коллабриец, грек из Италии, имевший западное и восточное образование, бывший, в основном, представителем «новых веяний», связанных с итальянским Возрождением, и отчасти — с номинализмом западной философии. И в этом, если хотите, мы находим корни того, что называется современным секуляризмом.

Варлааму и некоторым его друзьям показалось, что эта монашеская дисциплина и творение молитвы Иисусовой является лишь каким–то невежественным суеверием: как же так? Бог достигаем только умом, только рациональным усилием человеческого ума, а не какими–то психофизическими дисциплинами! Для монашеского исихастского движения было очевидным, что Бог достигаем, что Он является Предметом Причастия, — Он Сам причащается нам; и существует одно Единое Тело Христово, о котором знает человеческий опыт. Это не отрицает и умственного усилия для достижения Бога, но основное восприятие Его в человеческой жизни есть восприятие целостное, включающее в себя и ум, и дух, и тело. В этом — основной христианский опыт.