Право учить. Работа над ошибками

Не успеваю завершить новый вдох, как кузен уже оказывается на кровати, совсем рядом, причём Ирм удивлена не меньше меня, потому что перемещение происходит даже не мгновенно, а много быстрее.

Ксаррон, не давая выдохнуть, сдавливает моё горло, прижимая голову к подушке:

— Ты что наделал?!

— Я?

— Это ведь та девочка, верно? Та affie?[12]

— Угадал.

Он потрясённо отшатывается:

— Ты не должен был!

— Она всё сделала сама, поверь, нужно было всего лишь заставить Узлы сдвинуться с места.

— Всего лишь…

Ксо недоверчиво косится на большую кошку, а та, осознав, что угрозы от пришельца не возникнет, тянется к лицу кузена, шумно втягивает влажным носом воздух и довольно подставляет подбородок ласке пальцев. Причём отнюдь не моих.

Минуту спустя следует странное признание:

— Я начинаю бояться тебя, Джер.

— Только теперь?

Попытка пошутить проваливается. Ксаррон мрачнеет ещё больше, впрочем не переставая почёсывать кошку за ухом.

— Ты понимаешь, что произошло?

— Ничего необычного. Она могла обернуться. Ведь так? У неё было всё для этого, кроме…

— Помощи.

— Ну да. И в чём трудность?

Длинный, протяжный вздох.

— Ты слишком быстро усвоил главное.

— Сначала меня ругали за тупость, теперь осуждают за быстроту соображения! Выберите уж что-то одно, ладно?

— Я не осуждаю. Я тревожусь.

— Есть разница?

Ксаррон ласково, но твёрдо отпихнул кошку в сторону:

— Есть. Если помнишь, я говорил: всё вокруг тебя состоит из плоти драконов.

— Я помню. И не забуду никогда.

— Так вот, Джер, нам нет выгоды вмешиваться в то, что не является нашим продолжением. Пробовали, и не раз, но успеха не добились. В изменении себя самих мы не знаем границ, но существа вне Гобелена также наделены способностью меняться. По своей воле, и всё же для них правила существуют тоже. Строгие правила. Считалось, что никто, кроме богов, не может действовать совершенно свободно… А что сейчас вижу я?

— Божий промысел?

Снова шучу и снова неудачно: изумрудные глаза сурово темнеют.

— Я вижу воплощение желания. Безумного, неосуществимого, нелепого, опасного и вместе с тем ставшего реальностью. Драконы владеют плотью мира, боги управляют волей населяющих его существ. Ты же… смешал всё воедино.

— Ксо, это было совсем нетрудно!

Брови кузена придвинулись друг к другу ещё плотнее, разрезая лоб острой складкой морщинки:

— Вот именно. Нетрудно.

— Ксо…

— И об этом скоро узнают. Хоть понимаешь, какие неприятности тебе грозят?

— Честно говоря, не задумывался. А разве грозят?

Ксаррон плавным движением стёк с кровати и снова уселся в кресло, только теперь задействовал не спинку, а подлокотник.

— Кое-кто будет сильно недоволен.

— Можешь назвать имена?

— Сам узнаешь, если понадобится. Они не станут скрываться.

— Но в чём причина для недовольства?

— Ты так и не понял?

Честно признаюсь:

— Нет.

Кузен печально качает головой, но снисходит до объяснений:

— Как тебе удалось провести Обращение?

— Да я и не проводил… Просто объяснил, как надлежит действовать.

— Объяснил, как менять Кружева, как двигать Узлы, да? — Речь кузена прерывается коротким ехидным хмыканьем. — Не верю. Она не смогла бы понять. Значит, всё происходило несколько иначе. Как?

Не вижу повода лукавить:

— Я показал ей Изнанку.

Гнетуще-молчаливая пауза заканчивается скорбным вопросом:

— И ты считаешь свои действия простыми?

— Да. Потому что…

— Джер!

Окрик Ксаррона заставляет меня зябко вздрогнуть.

— Мало того что мы не имеем права рассказывать кому-либо о существовании Изнанки, это ещё и совершенно бессмысленно, потому что мы не можем никого брать туда с собой. Понимаешь? Не можем. Самое глубокое Единение не позволяет создать настолько крепкую связь.

Пожалуй. Переплетающиеся друг с другом сознания образуют узор, подобный кружевам инея. Одно неосторожное движение, и все старания рассыплются мерцающими крупинками. Ирм в самом деле не могла шагнуть в глубины мироздания. Но тогда…

— Э… Я не уверен, что брал её именно с собой.

— Как же она смогла увидеть?

— Через меня. В моём взгляде… — На язык просится простое и ужасающе точное сравнение: — Как в зеркале.

Повисла тишина, нарушаемая только причмокиванием кошачьего языка, приводящего в порядок и без того прекрасную шерстяную шубку.

— Хочешь сказать, ты нырнул, отразил Изнанку в себе и вернулся, чтобы…

— Я не возвращался. Я всё время и оставался на Изнанке.

Ксаррон на долгую минуту закрыл глаза.

— Ясно. Не рассказывай об этом больше никому, договорились?

В высказанной просьбе не слышалось и тени настойчивости, зато присутствовало доселе не связываемое мной с кузеном чувство. Страх. Но я никак не мог выбрать одну из двух причин, его породивших: либо Ксаррон опасается моих дальнейших безумств, либо… Неменьших глупостей со стороны Драконьих Домов.

— Как скажешь… Кстати! Что с Элроном? Он не пострадал?

Надо было спросить о состоянии второго кузена сразу, но когда меня накрыла ледяная лихорадка, я был в полусознательном состоянии и почти не понимал, что происходит вокруг, а по возвращении ощущений никто не удосужился и парой слов поведать о прошедших мимо событиях, ссылаясь на то, что мне нужен покой.