Право учить. Работа над ошибками

— Я встретил его прошлым летом. Уж не знаю, что понадобилось эльфу на землях людей, наверное, как и всякому мальчишке, приключения... И так вышло, помог ему избежать неприятностей. Но прибыли не было никакой, я с радостью забыл бы о случайной встрече, так нет же, не удалось. Этот, с позволения сказать, ребёночек почему-то вбил себе в голову, что должен выразить мне благодарность и начал ходить за мной по пятам. Уговоры не подействовали: последний наш разговор по душам закончился тем, что мне начали совать... Знаете дурацкий обычай листоухих? Своим возлюбленным и вообще тем, кто вызывает их уважение, восхищение и прочая, дарят хрустальные бусины. Оно мне было нужно? Как собаке пятая нога. Я и высказал, что думаю о дарителе. Честно говоря, надеялся, после той отповеди мальчишка одумается, но... Вижу, ошибался. И знаете, поделом ему будет получить любое наказание, которое вы назначите.

Некромант прикрыл глаза, рассуждая, правдив мой рассказ или нет. По большому счету, подобная история вполне могла произойти: причуды эльфов известны на весь Шем. И всё же для полной уверенности требовалась проверка с другой стороны. Со стороны незваного пришельца. Если я лгу лишь ради спасения жизни, он не сообразит принять предложенную игру. Если же всё рассказанное — правда, подворачиваются повод и средства для хорошей забавы, не так ли?

Длинные жёсткие пальцы вцепились в волосы эльфа и потянули вверх, заставляя поднять голову и посмотреть на меня.

— Этот человек сказал правду?

Вообще-то крайне глупо надеяться быть узнанным и правильно понятым по одному только голосу, а в том, что сейчас эльф мало что способен рассмотреть глазами, я не сомневался: неумелое пребывание в Смещении сдавливает и перекручивает не только плоть, но и Кружево разума, мешая его обычной работе. До определённого предела остаются неизменными качества только основных Нитей — стволов, из которых вырастают ветви узора. Но в каких глубинах могли остаться отголоски syyth, следы «якоря», некогда неосторожно брошенного Мэем и с таким трудом отторгнутого мной? Ещё немного, и буду по-настоящему жалеть, что избавился от ниточки связи...

Минута ожидания ответа показалась мне невероятно долгой, но серебристые ресницы дрогнули, а из потрескавшихся кровоточащих губ послышалось:

— Да...

— И ты хочешь вручить ему свои драгоценности вместе с вечной преданностью? Считай, тебе повезло, можешь попробовать ещё раз. Только будут ли они приняты? — Лукавый взгляд в мою сторону.

Проходит ещё очень много времени. Вернее, мне только кажется, что мгновения, раньше летящие быстрее стрел, плетутся, еле переставляя свои невидимые, но многочисленные ноги. Эльф подносит руку к шее, что-то ищет на ощупь в складках рубашки, судорожно дёргает и из последних сил тянется ко мне, сжимая опухшими пальцами... все три «искры». Золотистая, прозрачная и нежно-розовая хрустальные капли покачиваются на цепочках, по звеньям которых с израненной руки стекают, орошая пол, капельки крови.

Некромант наблюдает за происходящим с неподдельным интересом, ожидая, какое решение будет принято. Листоухий, по его мнению, не может поступить иначе, если хочет спасти свою жизнь, а вот у принимающего дары есть выбор: казнить или миловать. Второе в сложившихся обстоятельствах не менее тягостно лично для меня, чем первое, но моей маске больше подошло бы согласие на убийство незваного и нежеланного пришлеца, чем милосердие. Впрочем... Более убеждённости в том, что надо быть решительным и твёрдым, хозяину нужно знать хотя бы одно уязвимое место слуги. Сделать «милорду» подарок? Сделаю, так и быть. Любое другое решение всё равно неосуществимо.

Добился своего, lohassy? Что ж, можешь торжествовать...

Протягиваю ладонь. «Искры» ложатся в неё и в первый момент кажутся неподъёмно тяжёлыми. Всё правильно: на сей раз я принимаю не только «разум», но и «чувства», и «жизнь». Проще говоря, эльф вручает мне всего себя, с прошлым и будущим. Даже рабством такое положение трудно назвать, вернее будет говорить о полном растворении в избранном повелителе, об окончательном отказе от себя самого. Понимает ли Мэй, что творит? Я отчаянно хочу заглянуть ему в глаза, но едва «искры» упокаиваются в моей руке, силы оставляют листоухого полностью, и он оседает на пол уже совершенно неподвижным ворохом плоти и ткани.

Некромант, за миг до дарения отпустивший серебристые волосы, брезгливо отряхивает руки:

— Думаю, мы можем вернуться к трапезе. Тем более, стоит отметить ваше приобретение, Рон.

Криво усмехаюсь:

— Было бы, что отмечать... Лучше бы вы его добили.

Тёмные глаза смотрят с пугающей бесстрастностью:

— Теперь это ваша забота, Рон. Как и ваша зверушка.

Марек старательно подвигал челюстями, потом извлёк изо рта почти превратившийся в кашицу серо-жёлтый листок, разложил на одной ладони и придавил сверху другой, расплющивая комок. С обыкновенной корнежоркой, останавливающей кровь, я был знаком благодаря стараниям Мирримы, корнежорка же подкаменная годилась и на другое: