Право учить. Работа над ошибками

…И все же увидел. Много лет спустя, пройдя сотни новых дорог, чтобы вновь вернутся к истокам. Значит, предыдущий «я» убил твоего отца, Элрон? Как печально… Он первый бросил вызов, но силы не были равны, а стало быть, исход был предрешен и известен Разрушителю с самого начала. Почему же он не ушел от сражения? Ведь мог же… А впрочем, возможность еще должна быть подкреплена желанием. Желание вообще самая замечательная вещь на свете, с ним можно одержать победу даже при отсутствии прочих необходимых средств. И кажется, у меня есть под рукой такое желание…

– Я сейчас кое о чем попрошу, Эл. И хочу, чтобы ты обещал исполнить мою просьбу.

– Не зная, в чем она состоит?

– Именно. Если ты действительно хочешь отблагодарить меня. Обещаешь?

Он раздумывал недолго.

– Да. Так чего ты хочешь?

– Не вмешивайся.

– Во что?

– Просто стой на месте и не делай НИ-ЧЕ-ГО. Это тебе по силам?

– Что ты задумал?!

Да так, одну безделицу. Простейшая, в сущности, задачка оказалась, только недоступная пониманию тех, кто не имеет представления о том, что «дано». Наполнить пустоту, говорите? Как бы не так! Перетекая из одного места, материя тут же обедняет собой другое, можно целую вечность наливать бездонный кубок, но губам так и не удастся почувствовать вкус вина.

Наполнить? Нет, ни в коем случае! У меня есть другое решение. И желание его выполнить.

– Прости, но хватит и того, что от моей руки погиб отец. Тяжесть гибели еще и сына я на себя брать не хочу.

– Ты… вспомнил? – Голос Элрона рвется клочьями.

Улыбаюсь, хотя и понимаю, что кузен вряд ли может разглядеть движение моих губ. Ну и ладно, мне ведь некогда строить рожи.

Холод надвигается не слишком быстро, но заметно. Так зачем же ждать? Иду навстречу, ровно пять с половиной шагов, пока щеки не начинает щипать морозцем близкого разрушения.

Здравствуй, незнакомка. Позволь приветствовать тебя со всем возможным почтением, ведь как еще надлежит встречать близкую родственницу той, что незримо и неустанно сопровождает меня? Не скажу, что рад, иначе рискую прослыть лжецом, но и льстить не стану. Ты из дам, предпочитающих жесткость истины пуховым перинам лжи. Протягиваешь руку для поцелуя? Изволь, я согласен следовать правилам приличия. Но почему твои пальцы дрожат? От холода, наполняющего тебя? Не может быть. Тогда остается или нетерпение в предвкушении сытного обеда, или… Страх.

Да, ты боишься, я чувствую. И понимаю почему: оказаться посреди чужого и чуждого мира совсем одной – тяжкое испытание для любой отваги. Но если женщина попадает в беду, мужчина обязан прийти ей на помощь, не правда ли? Я мало похожу на рыцаря, это верно. Но зато могу победить твой страх и прогнать его. Навсегда. Ты хочешь перестать бояться? Хочешь?

Иди ко мне, малышка. Прямо ко мне и чуть дальше. В меня. Глубоко-глубоко. Там не будет ни страха, ни всего прочего, одни лишь сладкие сны в ожидании пробуждения. Хочешь видеть сны? Они будут красивыми, обещаю. И счастливыми, потому что ты больше не будешь одинока. Мы будем вместе. До конца времен и после него…

Невидимые иголочки коснулись кожи, отнимая ощущения, проникли вглубь, льдинками поплыли по кровяным ручейкам к сердцу, все быстрее и быстрее…

Видишь? Там, в конце пути тебя ждет дом. Твой дом. Только твой и ничей больше. Дверь давно уже открыта, постель готова, на плите греется медовое молоко. Я знаю, как ты устала, малышка, потерпи, сейчас твое странствие закончится, а все тревоги останутся за порогом. Ну же, входи! Что ты шепчешь, робко заглядывая мне в глаза? Дорогих гостей встречают иначе? Как я мог забыть… Конечно! Дай, обниму. Крепко-крепко. Добро пожаловать домой!

Но боги, как же ты холодна…

Растерянный взгляд доверчиво распахнутых глаз:

– Ты все еще мерзнешь?

Глупо задавать подобный вопрос тому, кто сидит на постели, подтянув колени к груди, сжавшись в комок и закутавшись в одеяло. Впрочем, Ирм, выросшая в суровых северных лесах, не способна меня понять. Среди прочего и потому, что далеко не каждая мысль находит отклик в остановившемся задолго до достижения зрелости сознании.

Хотя, разве это холод? Можно сказать, сейчас я лишь немного зябну, а вот когда чужеродная Пустота ворвалась в мое тело… Вот тогда мне было холодно!

Был не озноб, а жутчайшая тряска, словно я вдруг превратился в россыпь бусин, нанизанных на шелковые нитки слишком свободно, а потому при малейшем движении начинающих прыгать вверх-вниз, но не дружно, а вразнобой. Каждая пядь тела сотрясалась на грани разрыва, а кожу обильно орошал пот, столь же теплый, как вода в горном ручье, но лихорадка показалась мне даже желанной, когда… Закончилась, сменившись ледяным покоем.

Я мог шевелить пальцами, но не чувствовал их родства с собой. Плоть, в глубине которой прятались заполненные тягучей, странно сгустившейся кровью сосуды, ощущалась хоть и продолжением меня, но чужим продолжением. Наспех пришитая поделка неумелого кукольника, не убравшего обрывки ниток и крупинки блесток, острыми боками изредка впивающиеся в плоть и подтверждающие: пока живу…