Право на жизнь

Колосов вспомнил, как в сорок первом году расстреливали дезертира. Сидели они тогда в обороне под Москвой. Трудно пришлось. Не хватало снарядов. Зима выдалась ранняя. Землю схватил мороз, но они долбили и долбили ее, окапывались и окапывались, стараясь уберечься от густого вражеского огня. Гитлеровцы бомбили позиции, ходили в атаку под прикрытием танков. Даже в такой обстановке из каждого взвода их роты взяли по бойцу, отвели в лес. Поредела их рота, поредел полк. Многие к тому времени выбыли. Одни по ранению, другие — полегли. Общая для всех судьба, одна доля. Впереди немцы, кругом ад кромешный, позади — Москву. Тут уж или — или. Или они нас, или мы их. Другого не было дано, каждый понимал это.

Стоял тогда Колосов в общем строю, слушал приговор, чувствовал неловкость. За то, что стоят они в лесу в то время, когда рядом умирают товарищи, что собрали их и поставили по срамному для всей части делу. Нашелся один, всех решил перехитрить. Отстал. Прятался в стогу сена. Задержан и доставлен женщинами-колхозницами. Опозорил себя, свой род, товарищей. Павших и живых. Ни жалости в тот момент не было у Колосова к приговоренному, ни сострадания. Стыд испытывал старшина и неловкость.

Теперь сам должен свершить приговор. Не над дезертиром. Над классовым врагом. Над предателем. Не с испуга стал Шутов старостой, к немцам пришел добровольно. Выдавал людей. Глумился над односельчанами. Активно помогал оккупантам. Суров партизанский, именно народный суд, но и справедлив. Потому и рука не дрогнула, исполнил он приговор. Обратил внимание на черного пса. Во время допроса пес сидел, не шелохнувшись. Пристально смотрел на старосту. Как будто понимал, о чем идет разговор, какая судьба ждет предателя. Подобрался, когда заставили Шутова встать. Замер, когда Степанов произносил необходимые слова о крови преданных старостой людей, о смерти за смерть. Прижал торчащее ухо в момент выстрела. Как только свершилось, вышел из дома, обернувшись в дверях на мертвого Шутова.

Тогда и обозначилась тупиковая ситуация.

Сидя под замком у Шутова, лесник Степанов о многом передумал. Он знал, что Шутов пишет на него доносы. Знал, что гитлеровцы проверяли его. Результаты легенды подтвердились — и не раз, об этом сообщал ему Шернер, люди которого держали под контролем возможные пути проверок. В должности лесника он вел себя осторожно. Партизаны в его владениях появлялись редко Когда это случалось, он информировал коменданта. Докладывал, правда, задним числом, но это и понятно, потому что никому не дано предугадать время и место появления партизан. Весной, когда на борьбу с партизанами были привлечены кроме охранных войск армейские соединения, началось планомерное прочесывание лесов, Степанов сбежал в город. В тот период и староста Шутов, постарался укрыться в городе.

После весенних боев в лесу вновь стало тихо. Партизаны ушли далеко. Вернулся в Малые Броды Шутов, вернулся и Степанов. Возобновились работы на лесозаготовках. В лес приезжал начальник тылового района Фосс, комендант Кнюфкен. Тогда был соблазн накрыть обоих, но от такого плана пришлось отказаться. Шло сосредоточение гитлеровских войск. Внимание подпольщиков, партизан было ориентировано на сбор разведданных, покушение на Фосса и Кнюфкена повлекло бы за собой новые репрессии, подпольщики лишились бы связи с партизанами, которая осуществлялась через Степанова.

Степанов оценивал обстановку. Возможно, Шутов догадывался о настоящей деятельности лесника. Возможно, своими догадками он делился с Волуевым. Фактов у них, однако, не было, староста устроил засаду с единственной целью — перехватить связника. Всякое могло случиться, но связники народ опытный. Степанов, кроме того, разработал специальную систему предупреждения, она хорошо известна связникам. Настораживало другое. Вдруг объявится посланец с фронта. Системы предупреждения он не знает, ввел ее Степанов после того, как партизаны лишились рации. Теперь лесник понимал, что и на этот раз все обошлось благополучно. Старшина оказался опытным разведчиком. Полицаев распознал, себя не выдал. Нашел помощников. Скрутил Шутова.

Цепочка раскручивалась дальше. Лесник подвергал анализу каждое событие. Галя, ее мать, Борин действовали из лучших побуждений, помогая старшине. Оккупация, провалы приучили их предполагать худшее. На самое плохое подумала Галя, когда увидела, что произошло в доме Шутова, когда Лысуха со своими подручными поскакал в лес. Ни на что другое не могла подумать ее мать. Посылая дочь в лес, она поступила разумно. Прав был Борин, помогая старшине. Не было ошибки в действиях Колосова. Все вроде бы хорошо, но вместе с тем и плохо. Тупик, перед которым они оказались, появился в результате этих правильных действий. Предстояло найти выход.

Колосов торопил Степанова. Опыт подсказывал ему, что уходить надо немедленно. Уводить в лес Галю, ее мать, Борина, всех, на кого могут обрушиться репрессии гитлеровцев.

— Почему сидим, почему не уходим? — спросил он Степанова.

— Погоди, — отмахнулся лесник. — Подумать надо.