Право на жизнь

Жажда реабилитации, казалось, удвоила его силы, и я только чудом сумел продержаться до такого желанного сейчас гонга. Стараясь не обращать внимания подступающую к горлу тошноту и жуткую головную боль, тяжело опускаюсь на выставленный из-за канатов табурет. Словно откуда-то издалека, до меня донесся голос моего секунданта, который сочувственно попытался до меня достучаться.

– Прекращай выцеливать его челюсть, чудила. Бей куда попадя, держи Борьку на расстоянии. И запомни, не будешь бить ты, будут бить тебя.

Последняя фраза, уже далеко не молодого боксера, почему-то цепко вцепилась в мой измочаленный и гудящий мозг. И едва только вновь закрутилась эта беспощадная боксерская карусель, я сразу стал огрызаться прямыми встречными ударами. Пусть они были не очень точными, пускай по защите, но прицел соперника явно сбился, и его единоличное господство в ринге стало заметно падать.

Однако и этого небольшого послабления мне хватило, что бы переосмыслить все происходящее и сделать единственно верный шаг. А зацепился я тогда за одну Борькину особенность, защищаясь от ударов, он почти всегда плотно прижимал левую перчатку к своему виску. И именно этим, решено было воспользоваться. Усилием воли, собрав себя в единый кулак, ловлю его на движении и жестко бью правой рукой именно в эту прижатую перчатку. Я отчетливо видел как голова Разина, получив мощное ускорение, резко откинулась назад. И именно в момент ее возвращение, она вновь нарвалась на второй, уже более выверенный мной жесткий удар, теперь в обход поднятой руки.

Хорошо помню, как разом подломились Борьки ноги, и тело его гулко рухнуло на настил ринга. За тем, перед моими глазами все поплыло. В памяти остались лишь редкие обрывки всего того, что происходило дальше. Помню, как лежал на скамейке в раздевалке, как выла сирены скорой помощи. Был в памяти еще короткий отрезок пути домой, в окружении своих друзей. А потом долгий глубокий сон.

Когда я открыл глаза, то не сразу понял, где нахожусь. Правда, озарение пришло довольно быстро. Белые стены большого помещения, казенные продавленные кровати, на которых лежали и сидели перебинтованные и загипсованные мужики. Все это, как нельзя точно указывало на мое нынешнее положение под солнцем.

Откинувшись на подушку, я постарался восстановить в памяти события, приведшие меня на больничную койку. И вот когда картина из прошлого стала, кое-как вырисовываться, дверь в палату открылась и в мою сторону двинулась довольно крупная медсестра с термометром в руке.

– Выспался боец, – улыбаясь и в то же время, как-то грубовато поинтересовалась она, протягивая мне ртутный градусник.

И вот тут, сам не знаю почему, я поинтересовался у нее, какое сегодня число. На что вся палата, тут же, громко заржала, а медичка, смастерив грозную физиономию, зачем-то пообещала отправить меня в глубокий нокаут, если я еще, хоть раз спрошу ее об этом. И только когда агрессивная дама удалилась, мужики посмеиваясь разъяснили мне всю произошедщую сей час непонятку.

Как оказалось, вчера вечером, когда меня сюда доставили, я каждый раз, когда она заходила в палату, спрашивал ее, именно об этом.

Неприятно ощущая себя полным придурком, я повернулся лицом к стене и уже был готов уснуть, но тут, хромой сосед по палате, нависнув над моей койкой, стукнул по ней деревянным костылем. Убедившись, что я не сплю, он еще чуток согнулся и тихо прошептал.

– Слышь, боксер, а твой противник, до сих пор в реанимации отдыхает.

В очередной раз, прогнав в голове весь вчерашний поединок и не совсем еще понимая всю трагедию произошедшего, я приподнялся на койке и переспросил.

– Какая реанимация, чего ты мелишь.

– А такая, – ехидно кинул на ходу трехногий, неуклюже оглядываясь через плечо. – Руками меньше махать надо, здоровее будите.

Чувствуя как в голове вновь поднимается какая-то муть, тяжело встаю с кровати и слегка покачиваясь бреду к умывальнику. Горсть холодной воды направленная в лицо малость просветлила мозги и дала короткое облегчение, но то, что я увидел в зеркале, повергло меня шок. Чья-то опухшая и темно-лиловая, физиономия, пялилась на меня оттуда, сквозь узкие щелки своих отекших глаз.

– Ложись парень в койку, и давай не шастай, – крикнул мне мужик с перевязанной головой. – Постельный режим у нас с тобой брат, и это как минимум на две недели.

Прекрасно понимая, что других вариантов просто быть не может, возвращаю тело в горизонтальное положение и закрыв глаза, почти сразу впадаю в сладкую дрему, длящуюся вплоть до самого врачебного обхода.