Право на жизнь

Стук каблуков по тротуару, казалось, пронзал ее насквозь. Холодные жесткие улицы Нью-Йорка. Она поняла, что дрожит. Мимо нее промчался молодой курьер-латиноамериканец на велосипеде. Ехал не в ту сторону, против движения, да еще и по тротуару. Она бросила на него осуждающий сердитый взгляд, но он двигался слишком быстро, чтобы заметить ее недовольство, а тем более отреагировать на него.

Ее руки были холодными. Лицо раскраснелось. Она внезапно испугалась пикетчиков, которые шли впереди нее в нескольких ярдах. Несмотря на внешнюю браваду, они внушали ей страх.

А может не они, а то, зачем я сюда пришла?

Потому что это была не консультация. Это уже было по-настоящему.

Здесь должна была оборваться жизнь.

На мгновение она разозлилась на них обоих. На себя и Грега, играющих в любовь.

Нет, - подумала она. - Надо отдать дьяволу должное.

Мы не играли.

И это было самое печальное. Потому что это было нечестно. Годы в одиночестве после смерти Дэниела и ее разрушенного брака, и наконец появляется кто-то, у кого есть все, что она редко видела, и даже больше. Доброта. Заботливость. Трезвость. И он любит ее. Не просто хочет ее или хочет трахнуть, а любит ее, и она любит его в ответ так, что готова ради него на все. А потом пришлось заново узнать, что любовь ничего не защищает. Любовь была так же необходима людям, как еда и кров, но она же была и злой шуткой, обманом, и тем и другим сразу, двумя сторонами одной медали. И никогда не знаешь, когда и чем эта медаль повернется. Потому что если она не так повернется, поставит тебя между любовью и необходимостью, даже если между вами все получится, то один из вас умрет раньше другого и снова оставит тебя в одиночестве.

Вот так.

Как убийство нерожденного ребенка, их ребенка, который должен был стать прекрасной девочкой, живой и цельной, созданной из всего, что они имели вместе.

Сара даже думала, что знает, когда они зачали ее - на теплом ветреном пляже в ту ночь на Сент-Джоне всего три месяца назад, оба они были так без ума друг от друга, особенно в этом месте, когда его другая жизнь осталась далеко позади. Они были просто неразлучны, не в силах прекратить прикосновения, поглаживания, смех, все время, пока пили и ужинали. А позже они занимались любовью на берегу Карибского моря, в тепле волн, в огромном нежном лоне звезд и неба.

Что привело нас сюда.

Казалось, что они убивают саму любовь.

Перед ее взором стояла прекрасная девочка. Та, которая должна была родиться и вырасти.

И зная, что ребенок внутри нее, и уже зная опустошающую боль от ее потери, такой неожиданной, как та другая потеря столько лет назад, здесь и сейчас, на этой оживленной солнечной улице, она задавалась вопросом, как долго сможет продолжать с ним после этого.

Она убивает в себе не только ребенка, но и его отношения с ним.

Сара снова заплакала. Слезы навернулись на глаза, когда она приближалась к линии пикетов. Она смахнула их, вместо того чтобы вытереть. Эти люди могут заметить. Она не хотела доставлять им удовольствие.

Как ты можешь так поступать? – разозлилась она. - Как вы можете быть такими монументально эгоистичными, чтобы подойти ко мне сейчас, когда я так уязвима?

Но они, конечно, подошли.

Они считали это своим правом, своей миссией.

В мире существует много видов зла, и, насколько она понимала, это определенно один из них.

Сара услышала, как позади нее к обочине медленно подъезжает машина, колеса перестукивают по гравию. Боковым зрением она увидела крыло и светло-голубой капот, окно и крышу со стороны водителя и отметила, что это был универсал, один из тех автомобилей десятилетней давности. Слева от него трудолюбиво тащился городской автобус. Она прошла мимо элегантной стройной молодой женщины, везущей двух младенцев в двойной коляске. Подростка на скейтборде.

И тут машина остановилась рядом с ней, пассажирская дверь открылась перед ней, и она почувствовала, как чья-то рука крепко обхватила ее сзади, прямо под грудью, прижав ее руки к бокам, в то время как другая рука похитителя искала и закрывала ей рот, чтобы заглушить протест, крик, хватая за челюсть, чтобы она не могла укусить, а потом ее затолкали внутрь. Его ладонь все еще закрывала ей рот, и она оглянулась на тротуар, увидев, что один из протестующих, мужчина в темно-синей ветровке, заметил ее, смотрит прямо на нее, видит все это, но ничего не говорит, ни слова ни остальным, ни полиции у дверей клиники. Пораженная этим, она почувствовала, как игла вонзилась в ее руку, и увидела, что это водитель, женщина, держит пластиковый шприц между пальцами и мрачно сжимает руль другой рукой, а мужчина, схвативший ее, захлопывает дверь.

По мере того как темнота опускалась на все ее внезапные страхи и давно знакомое горе, они медленно уплывала.

* * *