Право на выбор

— Подождите, — вскинула руку, останавливая ее, — еще одно мгновение.

Молча оглядела бледную сосредоточенную Кариффу. Хотелось так много всего сказать ей. А с другой стороны, к чему слова, если и так все ясно?

— Береги себя, девочка. — Старуха дотронулась до моего плеча. Невесомо погладила, едва касаясь тонкими сухими пальцами, и неловко добавила: — Глупо, но я, кажется, стану скучать по тебе, Кэти.

— Я тоже, наставница. — Комок в горле никак не хотел сглатываться.

Поняла вдруг, что мне действительно будет ее не хватать. Этой удивительной, странной женщины, которую я сначала опасалась и недолюбливала, а потом научилась уважать. За стойкость духа, спокойствие, рассудительность, умение всегда оказаться рядом в трудную минуту. За неизменную поддержку и заботу.

Через несколько минут все закончилось. Я помогла пошатывающейся Кариффе подняться наверх и уложила ее на диване в гостиной. Скоро она уснет, а когда проснется, ни о чем, что связано с моим уходом, не вспомнит.

Снова вернулась к хранилищу.

— Пора, Катя. — Голос настоятельницы звучал почему-то насмешливо. — Ты уверена, что ни о чем не забыла?

— Уверена. — Облизала внезапно пересохшие губы. — Перед уходом я хочу оставить кровь и описание ритуала сиятельному саэру Саварду Крэазу. Чтобы у него появился шанс взять наиду вместо меня и получить одобрение стихии для будущей супруги. Альфиисы, если он не станет разрывать помолвку, или любой другой, если он изберет новую невесту. Поможете?

Настоятельница коротко кивнула.

— Это все?

— Да!

Время колебаний закончилось, я приняла решение и менять его не собиралась.

ЭПИЛОГ

Савард лежал на спине, разбросав руки, — расслабленный, удивительно красивый и какой-то беззащитный. С таким безмятежно-умиротворенным видом спят только дети на руках у матери. Ну и еще, пожалуй, мужчины после занятий любовью. А я стояла и смотрела на него. В последний раз. Хотелось провести рукой по широкой мускулистой груди, что мерно вздымалась в такт спокойному дыханию, по плечам, шее, лицу. Но я позволила себе остановиться лишь на несколько минут, погладить взглядом, запомнить.

Осторожно опустила на прикроватный столик флакон со своей кровью. В подобных сосудах, запечатанных особым образом, она могла храниться бесконечно долго. Помедлила мгновение и положила туда же листок с подробной инструкцией по проведению ритуала, которую я только что переписала из дневника владычицы Иравит.

Вздохнула. Я тщательно скопировала запись — каждую букву, каждый знак, ничего не пропуская и не меняя. Никогда не известно, что в магических текстах может оказаться самым важным. Но теперь сиятельный совершенно точно будет знать, что я понимаю древний язык.

Еще одна ложь с моей стороны. Еще один повод обвинить во всех грехах. Если Савард, конечно, решит, что так ему легче.

Последний раз оглянулась на своего — нет, уже не своего — мужчину, пошла к двери, но на полпути остановилась.

Надо, наверное, что-то написать… попытаться объяснить, почему так поступаю. Но разве получится в нескольких предложениях выразить все, что думаю и чувствую?

«Мне с тобой хорошо, но я просто умру, если останусь…»

«Мы слишком разные…»

«Такая жизнь не для меня…»

«Прости, но так лучше…»

Как ни поверни, все не то.

Я могла бы сказать правду: «Ухожу, потому что люблю, а любви без свободы не бывает». Но это только для меня очевидная, неоспоримая истина, а Савард, уверена, ничего не поймет.

Кинула быстрый взгляд за окно. Снаружи уже вовсю разгорался рассвет, прогоняя ночную мглу, которая становилась все прозрачнее и прозрачнее.

Время!

У меня совсем не осталось времени. Надо срочно выбирать: оставить хотя бы пару слов или просто уйти. Я все еще колебалась, а рука уже нащупывала в кармане платья карандаш, ноги сами несли к окну, и перед глазами вспыхивали, наливаясь нестерпимо ярким белым огнем, строчки. Как в День выбора.

Через мгновение я уже лихорадочно писала на стекле:

А мне почудилось на миг,
Что ты ко мне совсем привык,
Что ты мне стал почти родной,
Что я была твоей женой…
На миг…

И, поколебавшись, прибавила внизу: «Прощай!»

Местные чудо-карандаши писали на стекле так же легко, как на бумаге. Крупную, четкую надпись было хорошо видно отовсюду, и я не сомневалась, что Савард ее сразу заметит. Удивится, разозлится, что вместо убедительных детальных разъяснений я оставила вот это невнятное нечто. Наверняка сочтет глупостью или спишет на причуды иномирного сознания. Но в глубине души все-таки теплилась надежда.

А вдруг поймет?

Настоятельница поджидала у входа в хранилище. Метнулась ко мне, с беспокойством вгляделась в лицо. Я покаянно опустила голову.

— Простите, немного задержалась.

Женщина осуждающе нахмурилась, но ругать и отчитывать не стала, лишь спросила:

— Дневник владычицы у тебя?

— Да, — подтвердила угрюмо, — сейчас отдам. — Почему-то ужасно не хотелось с ним расставаться, и я тянула до последнего.

Настоятельница даже отшатнулась.