Право на месть (Страх - 2)

Это я решил сделать сегодня ночью, когда Ссосновский будет спать. Войду в его спальню и пристрелю. А уж потом разбирусь с собой.

В два часа вместе со своими парнями заступил на дежурство. Раньше Сосновский довольно часто подходил ко мне, заговаривал, называя то Димой, то Толей, - разыгрывал из себя хозяина-демократа. Чем-то я ему нравился. Вернувшись с обеда, подошел и на этот раз. Похлопал по плечу и, заглядывая в глаза, спросил:

- Как дела, дружочек?

- Все хорошо, Виктор Ильич.

- Хорошо - это того... хорошо, ага... А то если чего... надо чего... говори?

- Спасибо.

- Спасибо - не того... Сыт не будешь... Ладно, дружок... Давай... Охраняй давай. - Он вновь похлопал меня по плечу и прошел в приемную.

Как всегда, ровно в семь к офису подъехали машины. Я с Лествянко и Поповым прошли к машине Сосновского. Владимир Вишняков и два Александра остались для сопровождения самого олигарха. Минуты через две в дверях появился Сосновский. И в этот самый момент я увидел седого мужчину в прокурорской форме, стремительно к нам приближающегося. Я слышал, что оперативники Варданяна ижут какого-то "прокурора". Наши взгляды встретились и я понял, что этот человек имеет гораздо большее право сделать то. что собирался сделать я. Не знаю - почему? - возможно из желания приободрить, но я ему подмигнул. Удачи тебе, прокурор!

Глава одиннадцатая: Страшно умирать.

А Людмила после того как... Шелковой, ага... Стала шелковой... Вот так-то вот... Будешь тут... А то права ему, ага... Права качать... Сама сегодня ночью... Пришла сегодня ночью... А он, как назло, ни того... ни чего... Это из-за Этого, ага... Не успел он еще... Лечь не успел... Увидел Этого... На привычном, ага... В кресле. Сидит и того... Зрачками. Но я уже... привык уже. Не старшно, ага... Только он сегодня не такой какой-то... Какой-то не такой... Не привычный... То больше мрачный... больше злой. А сегодня веселый какой-то... возбужденный. Почему? Странно.

Этот встал... Большой какой... Прошелся. Остановился перед этим... Перед ним остановился. Спросил насмешливо:

- Ну что, негодяй, готов ли ты к смерти?

- Это к какой еще?... Зачем? Извините, - пролепетал Сосновский помертвевшими губами. Ему, вдруг, так стало... страшно стало... Никогда ещё так, ага.

- У каждого своя. Твоя уже на пороге стоит.

Виктор Ильич невольно покосился на дверь, но ничего там не увидел.

- Зачем вы меня... пугаете, ага? Зачем?... Что я вам... сделал? Что? Сами ж говорили... Что служил вам - говорили... Прилежно, ага.

- Оттого-то я тебя и ненавижу больше других. От тебя, Витя, за весту сволочью несет.

- Странно от вас... Такие слова от вас... Странно.

- А ты считал, что я в любви тебе буду объясняться? Так что ли?

- Ну, зачем?... Но все-таки.

- Нет, не из любви я тебе, негодяй, помогал, а в наказание. Понял?

- Как это?

- А так это. Потому как сам был великим грешником, возомнил из себя черт знает что. Вот теперь и отдуваюсь, помогая таким ничтожествам, как ты.

- Зачем вы пришли?... Оскорблять - пришли?

- Больно надо, - проворчал дьявол. - Просто, хочу сказать - до чего ж ты мне надоел. Вот скажи, мерзавец, честно - ты хоть раз был счастлив?

- В каком смысле?... Не понимаю.

- Вот ограбил ты народ, денег миллиарды нахапал, подлостей совершил немеряно, реки крови пролил, а был ли ты от всего этого счастлив?

- Но ведь я ж это того... этого... Не для себя я... Для страны и все такое.

- Какая все же ты, Витя, дрянь! - возмутился дьявол. - Даже здесь не можешь, чтобы не врать. Так я тебе скажу - кроме самодовольства и распирающей тебя гордыни, у тебя ничего нет. По существу ты мелкий, ничтожный и глубоко несчастный человек. Скажи - у тебя есть какие-то желания?

- Я пирожки того... хочу, ага, - робко признался Виктор Ильич и даже оглянулся на дверь - не услышал ли кто его слова.

- Какие пирожки? - недоуменно спросил дьявол.

- С ливером, ага. Раньше их почему-то "котятами" того... Называли "котятами"... Это ещё когда студентом... По пять копеек... Напротив института эта была... Как ее? "Пирожковая". "Пирожковая" напротив, ага... Возьмешь три и стакан этого... бульона этого... Вкусно! Двадцать пять копеек и того... сыт по это... по горло, ага.

- Так купил бы. Иль денег жалко? - насмешничал дьявол.

- Как можно... Олигарх, ага, и того... пирожки.

- Вот я и говорю. Жалкий ты, Витя. "Денег куры не клюют", а не можешь сделать то, что хочется. Сидишь на своих деньгах, как собака - на сене, сам не ам и другим не дам. Выходит, что если ты и был когда счастлив, то лишь тогда, когда ничего не имел. Потому и вспоминаешь то время. Ну ладно, притомил ты меня своим ничтожеством. Пойду. А ты готовся.

- Как это?... К чему это?

- А ж уже говорил - к смерти. Смерть твоя вон уже в кресле сидит.

Сосновский посмотрел на кресло, но вновь никого не увидел. Спросил униженно и заискивающе:

- Шутите?

- Увы, Витя, - развел руками дьявол. - На этот раз для тебя все слишком серьезно.

- Но я никого... ничего, извините.

- Это потому, что она в шестом измерении, а ты дальше четвертого ничего не видишь.

- Как это?... Шутите, ага?

- Ты ж ученый, а задаешь подобные дурацкие вопросы.