Право быть

Счёт шёл на дни, часы и минуты. Успеем — не успеем, вот какая мысль занимала головы женщин всех Домов. Удачливые вряд ли сильно пожурили бы Ксаррона, а вот те, до кого жребий не дошёл, сжили бы его со свету одним только холодным презрением. Или навечно поселили бы в его душе неуверенность, что лишь немногим лучше смерти.

Да, кузен, ты не мог признаться. И вынужденная трусость до сих пор отравляет твою жизнь. Как бы помочь тебе излечиться от неё?

— Не к месту и не ко времени. А другие могли бы ещё сильнее испугаться и навсегда отказаться от продолжения рода.

— Именно. И так очень немногие успели зачать и выносить наследников, каждую минуту ожидая, что Разрушитель уйдёт, а его сознание вселится в новорождённого... Совсем немногие. А потом... Потом уже не было смысла вспоминать о прошлом, пока на свет не явился новый Разрушитель.

Верно, всё верно. Нет Разрушителя, значит, нет возможности плодиться, и нет необходимости снова переживать детские страхи, а за прошедшие века всё могло измениться. Хотя...

Купель по-прежнему полна, а стало быть, хранит в себе останки многих убиенных. И трудно поверить, что время справилось с задачей изгладить из памяти разорванной плоти боль и гнев. Но если моё предположение верно, то... Угроза всё ещё здесь, рядом, дремлющая в ожидании следующей жертвы. Следующего новорождённого. Следующего за тем, чьё появление на свет происходило в моём присутствии.

— Ты так никому и не сказал?

— Никому.

— Тогда можно считать, что Танарит несказанно повезло.

— Что ты имеешь в виду?

— Она позвала меня быть рядом при рождении своего ребёнка, лишь чтобы увериться, что я не умру в самый неподходящий момент, а получилось, что, возможно, именно моя близость к новорождённому отпугнула Нити, подобные твоей знакомой. Ведь, насколько я помню, рождение прошло без излишних тревог и волнений.

Ксо промолчал, и можно было бы решить, что он не особенно вслушивался в мои слова, но краем глаза я всё же смог уловить, как сквозь туманные облака изумрудных глаз сверкнули молнии боли.

В трактир гройга я отправился исключительно для того, чтобы посмотреть на творение рук кузена и проверить, смогу ли отличить новодел от подлинника, а заодно позлиться в своё удовольствие, благо повод имелся.

На словах Ксаррон ни согласился, ни отказался возобновить поиски знаний о странно ведущих себя Нитях, но по одному его взгляду становилось понятно: ждать особенно нечего. Даже реальная угроза в виде якобы несуществующего, но хорошо знакомого местным жителям озера не смогла вселить в сердце кузена должную толику храбрости. Всё, чего я добился расспросами и уговорами, это неясное обещание отправить в неизвестные земли разведчиков. Кого именно и когда, спрашивать было бесполезно, потому что мы оба понимали всю опасность происходящего, учитывая странное поведение как раз таки одного из наблюдателей, обязанных следить за событиями в искомом квадрате территории. Что там происходит с людьми, чьей волей направляется, какую цель преследует — все эти вопросы нужно было бы выяснить, но...

Каюсь, причиной замешательства Ксаррона стал в немалой степени мой рассказ о пребывании в Элл-Тэйне. В самом деле, если обыденное природное явление, источник которого располагался как раз в неизвестных землях, действует на сознание живых существ столь разрушительно, кто сможет добраться до корня зла и вернуться обратно с донесением? Сам кузен способен лишь переместиться к границам неизведанного, но не пройти дальше, а я... Честно говоря, не пылал желанием туда отправляться, потому что слишком хорошо помнил свои собственные ощущения и эхо чужих.

На том и расстались: Ксо вернулся к делам Академии, не фатально заброшенным, однако всё же требующим постоянного внимания, я же изволил прогуляться по городу, небо над которым медленно, но верно затягивала кисея облаков.

Без прямых солнечных лучей, делящих питейную залу, как хлеб, на множество ломтей, «Три пчелы» производили более привычное и умиротворяющее впечатление, поскольку можно было окинуть взглядом все уголки и убедиться, что у присутствующих сплошь знакомые лица. Вернее, знакомое лицо.

— Служба уже закончилась? — поинтересовался я, присаживаясь за стол к Боргу.

Рыжий, зевая, кивнул:

— Угу. Ещё утром.

Если верить Ксаррону, часть ночи заняли захват герцогского дома и арест причастных к делу крови. Прибавим час-два на расшаркивания и соблюдение всех необходимых традиций, сюда же отнесём не меньшее время на допросы, а также на составление отчёта о происшедшем, и получается, что от вечерней зари до утренней мой собеседник не смыкал глаз, поскольку принимал в событиях живейшее участие. Вопрос же о том, мог Борг отвертеться от ночного бдения или нет, поднимать не стоит. В конце концов, где-то рядом маячила прелестная белокурая девица, а мужчина не будет мужчиной, если упустит возможность показать себя перед избранницей во всей красе.

— Так почему же ты не в постели? Спишь ведь на ходу.

— Э-э-э... Если честно, в постели я уже побывал.

Причём, судя по усталому, а вовсе не свежему виду великана, постель была чужой и, скажем так, несвободной.