Право быть

Анфилада первого этажа закончилась будуаром, так же, как и прочие комнаты, утопающим в волнах тёмно-сиреневых покрывал и освещённым скупыми лучиками дневного света, едва пробивающимися сквозь плотное кружево штор. Мы легко сочли бы и это место безжизненным, если бы из глубины ближайшего вороха ткани вдруг не послышалось тихое:

— Вы пришли...

Борг поспешил к окну с намерением вернуть в комнату источник света, а я наклонился над креслом и всмотрелся в измождённое лицо маркизы, своими красками мало отличающееся от обрамляющих его седых волос.

— Вам дурно? Что с вами?

— Вы пришли... — Тусклые глаза старухи вдруг болезненно блеснули, и голос сорвался на пронзительный крик: — Я не желала ничьей смерти! Не желала, слышите?

В сердцах, в трудную минуту, в приступе ярости или злобы... Ни разу за всю долгую жизнь?

— Конечно, не желали.

— Я не могла знать... Я не хотела!

Иссохшее тело свело судорогой, подкинуло вверх, помогая костлявым пальцам дотянуться до моей груди и впиться в рубашку.

— Я не хотела, запомните! Но я ничего не могла сделать!

Пыл, которому могла бы позавидовать любая молодка. Должно быть, именно поэтому Магайон и постарался убрать сестру подальше от придворных дел, иначе Западный Шем ожидало бы быстрое погружение в пучину хаоса, спастись из коей, разумеется, удалось бы только с помощью будущей маркизы.

— Я всё запомню, дуве, не волнуйтесь.

— Она заговорила со мной, и я перестала слышать прочие звуки. Понимаете? А когда она замолчала, долгое время вокруг меня была тишина... Только тишина!

Ещё одна грань таланта недавно почившей волшебницы? А сколько же их было? Что она могла сотворить, обладая немыслимой властью над всеми текучими веществами, особенно содержащими в себе частички лунного серебра? А главное, каких детей она могла бы родить... Способность повелевать водой, впервые наверняка проявившаяся как детская шалость, разрослась до невероятных размеров. И ведь стоило наследнице рода Ра-Гро найти себе подходящую пару, мир на многие века забыл бы о том, что такое свобода. Хотя, с другой стороны, люди жили бы счастливее, посвящая себя служению единому владыке, и на пути гибели случилась бы весьма длительная остановка.

— Но сейчас вы слышите? Вы слышите меня?

— Её голос... — Маркиза мелко задрожала, и все морщинки разом пришли в движение, покрывая старческое лицо рябью. — От него так больно... Я думала, что умру, но когда он утих, боли стало ещё больше!

Любопытно. Боль, говорите? Присутствие сей сквернонравой госпожи обычно свидетельствует: происходила схватка. Сражение. А может быть, настоящая война, потому что во всех иных случаях, как показывал опыт, человек не испытывал неприятных ощущений. Если, разумеется, целью волшебницы не являлось именно нанесение вреда. Учитывая возраст маркизы, могу предположить, что воздействие было осторожным и всё-таки наткнулось на сопротивление. Сестра оказалась более стойкой, чем брат, и пыталась бороться с говорящей? Да, шансов на победу не было, но сам дух... Остаётся только надеяться, что Льюс унаследовал фамильное упорство и отвагу в полной мере.

— Её больше не будет.

— Боли? — с надеждой спросила старуха.

— И боли тоже. Но главное, вашей обидчицы больше не будет. Никогда.

— Она...

— Она умерла, а вы живы. — Я помедлил самую малость, чтобы уверенно заявить: — И будете жить.

— Жить... В заключении? Нет, лучше убейте меня прямо сейчас, вы ведь умеете это делать, должны уметь... А прочим скажите, что сумасшедшая старуха умерла сама! Прошу вас!

Думает, что мы собираемся забрать её в тюрьму? Пресветлая Владычица... Ну конечно. Несомненно, в гибели герцога есть и вина его сестры, не такая уж великая, но воспалённое сознание испуганной и измученной болью женщины любой невинный проступок мoгло превратить в чудовищное злодеяние. Быть осуждённой и приговорённой при жизни? Постыдно. А когда в дело вмешиваются понятия о чести, смерть всегда представляется наилучшим решением трудной задачи.

— Помогите мне умереть!

Ещё несколько дней назад я исполнил бы вашу просьбу, дуве, со всем возможным старанием. Потому что не знал другого пути.

— Доверьтесь мне.

Накрываю ладонями седые виски и смотрю. Напряжённо смотрю в муть мечущегося взгляда, пока стремительно, так, что захватывает дух, не проваливаюсь в Единение сознаний...

...Непристойно приходить в чужой дом с закрытым лицом. Но куда более непристойно не объяснять причину нарушения правил приличия. Даже не попытается? Нравы молодых становятся всё отвратительнее. Впрочем, окажись они другими, можно ли было бы получить все возможные удовольствия с помощью одних только денег? Что ж, в продажности есть своя прелесть, и чем алчнее народится новое поколение, тем легче прежнему будет им управлять. Пока у молодых волков не отрастут собственные клыки, а они отрастут, будьте уверены!

— Что вам угодно?

Ни звука. Ещё и медлит с ответом? Экая нахалка!

— Зачем вы пришли в мой дом?

И как она вошла, позвольте узнать? Брийт ведь не приходил с докладом.

— За сущей безделицей. Мне нужно совсем немногое...

Бормочет что-то тряпке, в которую закуталась.

— Вы можете говорить громче?