Право быть

Боги, вас самих следовало бы проклясть. Самым страшным проклятием, когда-либо существовавшим в мире. Но если задавить в себе ярость, хотя бы на несколько минут, если утихомирить ненависть и посмотреть с другой стороны…

Появление Разрушителя было не карой, а бесценным даром. Пока он живет, драконы могут черпать из Купели и расширять существующий мир, когда уйдет — жить в равновесии, и так без конца и без края. Боги наказали своих первенцев, но дали им возможность выжить. Да, ценой жестоких ограничений, но они, как ушат холодной воды, заставили задуматься над совершенными ошибками, и если исправить содеянное уже невозможно, то в силах Повелителей Небес не повторять старые глупости. Драконы узнали и хорошо изучили лик Зла, теперь есть надежда, что и лик Добра не останется в неизведанной тени.

Разумно. Действенно. Без лишних хлопот. Ни злиться, ни даже рассердиться не получается. Кукла на ниточках, которую то вынут из сундука, то снова спрячут в пыльной темноте, но сами кукловоды — рабы ее нелепого танца над бездной времени.

И все же почему…

— Почему меня не лишили возможности влюбляться? Ксаррон удивленно расширил глаза:

— Потому что так сделать попросту невозможно, и не только с тобой, а с любым живым существом. Это свойство, само по себе рождающееся на стыке плоти и сознания и неспособное подчиняться. Вообще неспособное, понимаешь?

— Оно опасно.

— А любовь смертоноснее всех прочих чувств, уж можешь мне поверить!

— Я не должен любить.

— Это твое право. Неотъемлемое. Хочешь — люби. Не хочешь — не люби.

— Я серьезно, Ксо!

— Я тоже. — Он устало подпер голову рукой. — Либо это случается, либо нет, но избежать любви нарочно никому еще не удавалось.

— Ты сказал, что я сделал Шеррит предложение.

— Верно.

— Но как у меня могло получиться, если я и сам не понимаю, что творил?

Кузен улыбнулся уголками рта:

— Попробую объяснить, как все это происходит. На собственном опыте, разумеется, но не думаю, что суть процесса существенно разнится в зависимости от участников. Когда встречаются драконы, предназначенные друг другу, их обоих охватывают схожие чувства, среди которых преобладает уверенность. Вот мой муж. Вот моя жена. Сомнений в таких случаях не бывает, а раз сомнений нет… Как правило, более церемонные натуры оставляют признание до традиционной встречи, свидетелем который ты был. Более нетерпеливые приступают к делу немедленно. Мужчина предлагает, женщина… Ну, скажем, соглашается. Впрочем, в редких случаях бывает и наоборот, это не имеет особого значения. Главное, что представляет из себя предложение как таковое. Помнишь элроновское?

Разве можно забыть? Горы, степи, леса, коврами расстелен-ные на сотни миль, сверкающие нити рек и глаза озер, неприступная синева неба… Целый мир. Помню.

— Каждый из нас предлагает избраннице не много и не мало, а всего лишь себя. Свой мир. Кстати, она может и отказать, если поймет, что не способна сплести собственные Нити с предложенными. Так тоже бывает, к сожалению. И это самая страшная трагедия, которая может случиться. Но тебе повезло.

— Разве?

Ксо наклонился над столом, несмотря на раздраженную попытку Киана удержать рыжие пряди, и заговорщицки прошептал:

— Она не отказала.

— Потому что пришла?

— Да, потому что пришла.

— Но что я мог ей предложить? Вернее… Что я предложил? Ты видел?

— Свой мир, что же еще? И я… — Кузен виновато пожал плечами. — Не видел. Первое признание в любви — таинство только для двоих. Но если она согласилась, значит, готова принять тебя.

Куда принять? Как? Малейшее мое прикосновение ранит ее, не говоря уже о составляющей плоть дракона магии, исчезающей бесследно! Разве мы можем быть вместе?

Но Ксаррон уже не смотрел в мои глаза, продолжая с мечтательной грустью:

— Шеррит пришла, чтобы помолвка состоялась. И… она гаки состоялась.

— Помолвка?!

Она пришла, и она… Осталась. Она постаралась принять мой мир, такой пустой, такой неопределенный, такой… Огромный. Ей было страшно смотреть в пасть Пустоты, но и отступить было некуда.

Я не могу простить ее. Не могу простить попытку убийства по одной странной причине, естественной и необъяснимой одновременно. Невозможно простить за то, в чем не можешь винить. Ведь нет никакого смысла ненавидеть свою правую руку только потому, что она — не левая.

— Я не думал, что мы…

— А ты вообще о чем-нибудь думал, когда крушил трактир? Кстати, мне пришлось немало потрудиться, разбирая хаос порванных тобой Нитей. Хорошо еще, что Виллерим находится в моих владениях и нет нужды просить у кого-то понимания и помощи, иначе…

И как я мог забыть? «Три пчелы», втянутые в воронку беснующейся Пустоты. Трактир должен был рухнуть. Он и рухнул бы, если бы Ксаррон припозднился хоть на минуту.

— Прости, я не понимал, что творю.

— Даже если бы и понимал, не мог бы поступить иначе! — Кузен щелкнул меня по носу. — Только впредь для демонстрации своих чувств выбирай более пустынные места, хорошо? Потому что барханы легко восстановить в первозданном виде, а подбирать возраст штукатурки гораздо сложнее.