Правитель Пустоты. Проклятый бог

– А что собираешься просить у богини?

– Да что ты докопался?! – не выдержал всадник и смачно сплюнул на землю. – Отъебись от меня к гоблинской матери!

– Сын у него бестолочь, решил в ремесло податься. Кожевником хочет быть, – пояснил высокий немолодой ифрит, несший на себе небольшой деревянный бочонок, от которого пахло хвоей и спиртным. – Хочет Азуму просить надоумить мальца. Ему преемник рода нужен, крепкий воин, а не сраный рукодельник!

– М-да, – протянул болтливый имперец, – за такое стоит десяток пожертвовать… Хотя экзарх опять одних баб даст, как пить дать! Из них хорошо если только половина сдохнет до Эрлуна.

– Ну а кого ему давать? Сильных рабов он себе оставляет.

– На кой хер ему так много? Их и так уже селить некуда, расплодились, как саранча!

– Ему рабочие руки все время нужны…

– Ой, не скажи! Он всегда их так много держит только потому, что в гневе любит избивать невольников до полусмерти. Вот они быстро и изводятся. Это все знают.

– Ага-ага! – подтвердил кто-то со стороны. – А тех, кто похилее, на продажу сразу отправит в Аэтия Кас, как всегда. Казна-то тоже мелеть не должна.

– Опять туда идти, на этот рынок вшивый… Не хочу! Далеко! – внезапно с досадой прорычал разговорчивый ифрит. – Да и скупают там одни прощелыги, докапываются до всего. Этот им дохлый, а этот беззубый. Они рабов покупают на шахты или, твари их сожри, себе в жены?!

– Да все потому, что там торгуют одни эти паскудные гоблины! Покупают за бесценок, а потом перепродают где-нибудь в восточных округах и хорошенько на нас навариваются. Я давно говорил, что пора рабов на другие рынки возить. Нечего этой погани мелкой деньги нести.

– Ну и куда ты их повезешь? Аэтия Кас – самый крупный рынок рабов в империи. На других десятками никто скупать не будет, а тут еще и на аукционе можно срубить побольше монет. Да и выпивка там что надо!..

Ашарх уже не вслушивался в дальнейший разговор. Ему и так все стало понятно. В Тардоре пленников должны были разделить: физически крепких мужчин собирались оставить в крепости экзарха, женщин отвезти в столицу для жертвоприношения, а всех остальных продать на рынке Аэтия Кас хоть за какие деньги. Профессор почувствовал, как по его телу пробежалась мелкая дрожь от осознания всего, что должно было произойти с ним и его товарищами в скором будущем. Если до Тардора они не покинут караван, то окажутся разделены, поскольку Лантею, скорее всего, увезут в Эрлун. Этого нельзя было допустить.

Наконец, после длительного марша по тракту, имперцы сошли с широкой дороги, и вся колонна солдат и их пленников углубилась в темный лес, раскинувшийся по обе стороны от дороги. Полчаса в непроглядном мраке войско преодолевало непроходимые дебри и овраги, пока ифриты, подсвечивая себе путь факелами, не вышли к крупной пещере, вход в которую зиял черным зевом пролома. Внутри оказалось достаточно просторно. Это явно было популярное место для стоянки, так как на земле виднелись старые кострища, лежал мусор и даже белели чьи-то обглоданные кости, а еще гадко воняло собачьей мочой. Помимо крупного основного зала, находившегося под небольшим уклоном, по бокам располагались две отдельные естественные ниши. Одну из них приспособили под загон для ксоло, а во вторую завели пленников. Места там было не очень много, но рабы за столько дней уже привыкли к любым неудобствам и научились радоваться любым послаблениям даже вроде простой крыши над головой. Альвы, насколько им позволяли веревки, связывавшие шеренги, тихо разбились на небольшие группки и негромко разговаривали. Ифритам явно было чем заняться: в соседнем зале пещеры они носили из леса валежник и хворост, разжигали костры и обустраивались на ночлег. Никто, даже один приставленный охранник, не заглядывал в нишу рабов, позволяя им свободно перешептываться.

Впервые за многие дни Ашарх, Манс, Лантея и Виек смогли собраться все вместе. Они сели у дальней стены этого крошечного зала, выделенного для пленников. Первые минуты спутники просто в молчании осматривали друг друга, подмечая кровоподтеки на коже от ударов, осунувшиеся исхудавшие лица и изорванные обноски, в которые превратилась когда-то добротная одежда. Каждый из них боролся с отчаянием по-своему в последнее время, но теперь, когда они сидели так близко, что могли дотронуться друг до друга или даже свободно обнять, то силы начали возвращаться к ним. Их было четверо, и теперь никакие беды и напасти не могли подорвать их надежду на побег.

– Как рука Виека? – в первую очередь поинтересовался Манс у Лантеи на залмарском.

– Ужасно, – тихо призналась девушка. – Из-за постоянной гребли на галерах она перестала слушаться. Виек теперь при всем желании не может ее даже поднять. Там все воспалено, огромное количество гноя и кожа вокруг начинает чернеть… Я не думаю, что она восстановится. По-хорошему, ее стоит отрезать, чтобы больная кровь не отравила все остальное тело.