Правильный выбор

И нас тут же, здоровенные пацаны заталкивают в машину, несмотря на наши протесты и попытки сопротивляться везут, беспардонно рассматривая нас и постоянно намекая на нашу сексуальную привлекательность. Талмуда только успевает шепнуть.

— Не боись, я знаю, с кем мы имеем, дело, с Мадам. Нас повезут к ней в Кошкин дом.

— А, старые знакомые! Быстро вы, быстро приманку заглотили. Не оценил я вашу хватку и прыткость.

Говорит Черный, перед которым, мы стоим с Талмудой и я сгораю от ярости и желания еще раз треснуть его. Оказывается это его работа с платьем и что важнее, это то, что он тем самым заманил меня в ловушку, о которой он нам спокойно рассказывает.

А рассказывает он, пользуясь своей безнаказанностью и придуриваясь, как будут меня и заодно Талмуду… и так далее.

Перспективы понятны. Что дальше? Мне почему–то совсем не страшно, может, я чего–то не понимаю? Потом нас с Талмудой разлучают. Меня отводят в одну комнату, а ее в другую.

Я слышу, как дверь закрывают на ключ и все. Вот теперь–то я паникую! Пока были вместе, я хорохорилась, а Талмуда беспокойно и настороженно молчала. Она вела себя просто великолепно, а я все, перебивала его. Потому она пару раз даже дернула меня за руку, что не осталось им не замеченным.

— А ты, вот, что корова сисястая, бери пример с нее, подруги своей и веди себя тише, а не то я не посмотрю ни на что.

Выясняется, что он сдерживается, сказал, что кому–то пообещал и поэтому я все еще не раздолбана, как он сказал, но пока не решил, как поступить со мной окончательно. В конце, концов, он кого–то позвал. Что он говорил, не знала. А Талмуда стояла и смотрела на меня, а я по ее напряженным глазам и лицу так и не понимала, что нам уготовано.

Комнатка была не большая, с тремя окошками, которые получились от того, что большое окно разделили на маленькие и пространство между ними заложили кирпичом. Я сидела на кровать и слышала из–за двери изредка голоса сначала мужские, а потом чьи–то женские, но радостные, потому что пару раз услышала в их исполнении, громкими голосами матюги в чей–то адрес. Спустя какое–то время услышала у двери мужской и женский приятный голос, дверь открылась, она вошла. Дверь закрыли снова на ключ.

— Ну, что? — Говорит, довольно приятным голосом очень красивая девица. — Как ты думаешь отсюда выбираться?

Я молчу и только ее рассматриваю. Она спокойно и даже раскованно присела на постель, закинув ногу, за ногу и то же меня рассматривает.

— На, закури.

— Я не курю.

— Ты, что же и не ……ся? — Спрашивает, усмехаясь ехидно.

— Я сказала, что и не курю.

— Это ты зря, я тебе говорю. Что, мамочка не разрешает или сама так решила? — Спрашивает, как бы мимоходом, а потом красиво закуривает. Я молчу.

— Тебе сколько? Ах, да! Шестнадцать?

— Восемнадцать, скоро девятнадцать.

— А я? Что я в этом возрасте делала? Дай, вспомню?

— Ты, что такая старая, что вспомнить не можешь, что делала, четыре, пять лет назад?

— Шесть лет. — Поправляет лукаво прищурясь.

— Не проходит. — Говорю. — Теперь уже вижу, что четыре года тому назад, точно.

— А ты наблюдательная и умная. Скажи мне, раз ты все знаешь, кто я?

— Ты? Как тебе ответить, пожалеть и не грубо или тебе уже все равно, как тебя люди называют? Так зае… — поправляюсь, — заелась, что уже с кем, где и сколько тебе до фонаря?

— А ты можешь быть колючей, я посмотрю. Дерзкой ведь неудобно. Смотри, где ты за свою дерзость оказалась. Если бы не была дерзкой, то гуляла бы и за хоботок держала своего мальчика. Ах, прости, что я тоже дерзкое сказал? Ты бы держала его за ручку, а он бы тебе рассказывал про птичек и звезды и про то, как ему с тобой хорошо и как он тебя любит. Так! Ну, раз молчишь, то я права. Видишь, и я могу быть умной.

Что смешного? А если я угадаю? И скажу, что я такая наблюдательная, что Котяру твоего так знаю, как ты его не знаешь. И что скажу тебе, зря ты его, Котярочку за хохолок не теребишь, ниже под ним у него такой организм и столько в нем силы, напора! Ну, что ты с лица спала? Хорошим ведь надо делиться! И Котяра он ведь и есть, котик с яичками, такими большими и весомыми, но это у него в гармонии с его прибором. Кстати, довольно большим!

Ну, что ты так смотришь на меня? Я же, в свое время от него, такое удовольствие получила! Уж ты прости, за откровенность, я в твои годы так натрудилась уже одним местом, что ну просто без такого, какой у него я ведь и не насладилась бы! А с ним! Он божество!

Ну, что ты на меня так смотришь, я правду тебе говорю! Поверь мне, честное слово! Если после всего ты с ним будешь, проверишь, у него херок с левым поворотом. Сама почувствуешь, что это к шарму, не всегда такой встретишь! И большой, с разворотом в канале и таким напористым. И, ха…ха! Приставучим! Ха. ха. ха!!!

— Ах ты, сука! Все врешь! — И я на нее срываюсь, но тут же, от нее такой удар получаю, что валюсь мешком на постель, задыхаясь.

— Прости, девочка, я не хотела, ты сама нарвалась.

Она встает, аккуратно гасит, комкает сигарету.