Правила бунта

— Вчера поздно вечером я получил неожиданное электронное письмо. — Дэш неловко откашливается. — От моего отца.

Вау.

Я резко выпрямляюсь, опираясь на локоть, и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

— Твоего отца? Чего он хотел? — Никто в Королевском музыкальном колледже не знает о происхождении Дэша. Даже учителя. Именно так он и хотел. И Дэш не упоминает каждый день, что стоит в очереди на один из старейших и самых престижных титулов страны. Было очень легко забыть, что он лорд. А это упоминание о его отце возвращает все это обратно…

Его кадык подпрыгивает, когда Дэш глотает. Он продолжает смотреть в потолок, быстро моргая, хотя я знаю, что он хочет посмотреть на меня. Хочет, но почему-то не может.

— Он... извинился, — медленно произносит Дэш, как будто даже не может поверить, что произносит это слово. — Все было очень поверхностно, но он был предельно ясен. Он написал, что сожалеет, что все время был так холоден ко мне. Что он продолжал цепляться за горе, вместо того чтобы отпустить его. Что он был слишком напуган, чтобы позволить себе исцелиться. — Дэш качает головой — жест легкого недоумения. — На самом деле сказал, что ему страшно. Человек, которого я знаю, никогда бы в этом не признался. Он просто... не стал бы.

— Тогда, может быть, письмо не от него. Может быть, его похитили. Может быть, инопланетяне захватили его тело.

Дэш тихо смеется, проводя пальцами по моим ребрам и бедру, рисуя маленькие круги на коже в верхней части бедра.

— Бог знает, почему они, черт возьми, заморочились. Он, должно быть, самый скучный человек на планете.

Я снова прижимаюсь к нему, опускаясь так, чтобы снова положить голову ему на грудь.

— Что еще он сказал?

— Сказал, что считает неправильным, что я вернулся в Великобританию, а мы ни разу не поговорили. Сказал, что простил меня за то, что я продал «Майбах»…

— Простил тебя?

На этот раз его смех звучит натянуто.

— Я знаю. Этот человек не понимает понятия подарка. В любом случае. Он сказал, что хочет встретиться. На следующей неделе. — Рука Дэша застывает на моем боку, кончик его среднего пальца едва соприкасается, паря над моей тазовой костью. После мучительно долгой, напряженной секунды он говорит: — Он хочет, чтобы я вернулся в поместье. И... хочет, чтобы я взял тебя с собой.

На этот раз я резко подскакиваю, до полного сидячего положения, недоверчиво глядя на него. Боже, помоги мне, этот мальчик пытается довести меня до сердечного приступа.

— Меня? Какого черта он хочет, чтобы ты привел меня?

Похоже, Дэш пытается подавить улыбку, ведь это не может быть правдой. Просто не может быть. Клянусь богом, если он сейчас улыбается…

— Может быть, потому, что мы живем вместе? — предполагает он. — Или потому, что ты проделала весь этот путь в Англию, чтобы быть со мной?

— Ничего подобного! Я приехала сюда по программе космических наук!

Дэш фыркает.

— Ты серьезно собираешься сидеть здесь и кормить меня такой неприкрытой ложью?

Я пристально смотрю на него, раздумывая, не сделать ли именно это, но потом вспоминаю, что мы больше не лжем друг другу, и перестаю возмущаться.

— Хорошо, ладно. Я приехала сюда, чтобы быть с тобой. Подай на меня в суд. Я тебя люблю.

Веселье Дэша исчезает. Он выглядит очень серьезным, когда приподнимается на кровати и нежно целует меня.

— И это самая главная причина из всех... — шепчет он. — Ты любишь меня. А я люблю тебя. Полагаю, это можно считать достаточно веской причиной для знакомства с чьими-то родителями.

— Подожди, ты… ты хочешь сказать, что на самом деле хочешь, чтобы я с ними познакомилась? С твоими родителями? С матерью и отцом?

— Не нужно выглядеть такой ошеломленной, Стелла. Не говори, что не думала об этом. Посетить поместье. Посмотреть, насколько... — он недовольно морщит нос, — показное и чертовски напыщенное место.

— И о каком размахе мы говорим? Ради бога, сколько там комнат?

— На территории есть павлины. И олени. Что касается комнат, я точно не могу сказать. И, конечно, я никогда не был внутри их всех.

О... боже... боже. Это не... он не может на самом деле ожидать от меня этого… Почему, черт возьми, я вдруг так ошеломлена?

— Я не могу пойти и встретиться с твоим отцом, Дэш. Я не могу поехать в твое родовое поместье. Я не вписываюсь в такое место.

— А думаешь я вписываюсь? — Он проводит пальцами по моей обнаженной руке, слегка хмурясь.

Его волосы стали намного темнее, чем когда-то, теперь они почти каштановые. Он по-прежнему бегает каждое утро, но его загар почти исчез. Вот как выглядит мой прекрасный английский мальчик в его естественной среде обитания, и я предпочитаю эту его версию. Он выглядит таким серьезным, когда рисует фигуры и завитки на моей коже, глядя на свою невидимую работу.