Правила бунта

— Ты победил, — шепчу я.

Слова теряются за грохотом дождя, бьющего в землю, и ветром, сотрясающим деревья, но глубоко в душе я чувствую в них смирение. Дэшил победил. Он сказал мне, что собирается сломать меня, и он это сделал. Был ли это его план с самого начала? Неужели парень провел последние два месяца, закатывая глаза каждый раз, когда ему приходилось быть со мной, смеясь за моей спиной всякий раз, когда возвращался в свой дом, рассказывая своим придурковатым соседям истории о том, насколько я глупая?

Было ли все это для него игрой?

Это подозрение как кинжал, снова и снова вонзающийся в мою грудь. Лезвие глубоко проникает, и страдание причиняет боль больше, чем любая другая боль, которую я когда-либо испытывала. Я думала, что могу ему доверять. Думала…

Я думала…

Боже, меня сейчас вырвет.

Стыд скапливается у меня в животе, когда я падаю в лужу дождевой воды. Наклоняюсь в сторону, пытаясь спасти часть своего достоинства, стараясь не блевать на себя, но какое это имеет значение в данный момент? Я уже унижена.

Я позволяю себе барахтаться еще десять секунд, но затем паутина молний разрывает небо, освещая склон холма, деревья и академию подо мной, и я понимаю, что, возможно, сидеть в луже воды на вершине горы — не лучшее место во время бури.

Спуск в академию мучителен. Моя лодыжка чертовски болит, и я не могу перестать плакать. Дойдя до главного входа в Вульф-Холл, я пытаюсь повернуть большую медную ручку, но чертова штука не поддается. Дверь заперта.

Это действительно впечатляет. Как эта ситуация могла стать еще хуже, чем уже была? Я откидываюсь назад на дверь и опускаюсь на землю, подавляя рыдания. По крайней мере, я укрылась от дождя. Думаю, я останусь здесь до самой смерти.

Я расколота.

Опустошена.

Разбита на куски.

Уничтожена.

ГЛАВА 34

КЭРРИ

СЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Тот, кто сказал, что время лечит — гребаный лжец.

Прошло семь месяцев, почти в четыре раза больше, чем те недолгие отношения, которые у меня были с Дэшилом Ловеттом, и каждый день я просыпаюсь с одной и той же тупой болью в груди. Когда все разъехались на летние каникулы, я осталась в Вульф-Холле одна, бродила по коридорам, как меланхоличный призрак, набивала желудок шоколадом и смотрела документальные фильмы на Netflix. Был один фильм об инвалидах, страдающих синдромом боли фантомных конечностей. Несмотря на то, что у них отсутствовала нога или рука, они испытывали очень реальную, очень мучительную боль, исходящую от конечности, которой больше не существовало.

Вот на что это похоже. Я потеряла Дэша. Парень был оторван от меня, как отрубленная конечность, но он все еще здесь. Типа того. С тех пор между нами не было сказано ни слова. Месяцы молчания. Месяцы избегания зрительного контакта. Семь мучительных месяцев, в течение которых я тащилась от одного класса к другому, не поднимая головы и не общаясь ни с кем, кроме Пресли.

Теперь мы все старшеклассники. Рождество пришло и ушло. Начался новый год. В то время как другие уехали за границу, чтобы навестить свои семьи на каникулах, я решила остаться в академии и заниматься. Все трое парней из Бунт-Хауса покинули гору, и осознание того, что никого из них нет в радиусе пятидесяти миль, было облегчением.

Когда Дэш вернулся оттуда, где тот провел каникулы, он официально стал на год старше. Ему исполнилось восемнадцать лет. Трудно забыть чей-то день рождения, когда он приходится на Новый год. Парень стал бледнее, чем раньше. Волосы потемнели. Дэш носил более повседневную одежду, даже после нашей стычки в обсерватории, но в первый же день после возвращения в академию его одежда снова стала официальной. На нем также появились очки в черной оправе, которые он постоянно то снимает, то снова надевает, по-видимому, все еще привыкая к ним. Теперь Дэш не похож на Бога Солнца. Более бледный и тихий. Эти изменения в нем не делают его менее привлекательным. По иронии судьбы, парень выглядит так, словно за время своего отсутствия стал самим собой. За время каникул он возмужал, и это очень ему подходит.

Ублюдок.

Мне нужно отвлечься. Затаив дыхание, я отсчитываю дни до выпуска. Чем скорее я смогу уехать из Нью-Гэмпшира, тем лучше. Меня поддерживает мысль о том, что меня примут в колледж на другом конце страны, и я покину это богом забытое место. Но потом, когда пытаюсь представить себе, как будет выглядеть жизнь, когда это произойдет, я не могу себе этого представить.

Мой разум не способен создать для меня реальность, в которой не существовало бы Дэшила Ловетта. Самое худшее во всем этом? Та часть, которая не дает мне спать по ночам, жгучая, как кислота, в желудке? Я скучаю по нему. Я была вымотана за те два месяца, что мы с Дэшем провели вместе, но часы, когда мы лежали голые, запутавшись в моих простынях, были дороже сна. Я скучаю по его смеху. Скучаю по острому напряжению его взгляда, окаймленного похотью. Скучаю по тому, как он прикасался ко мне так собственнически. И по тому, как Дэш мог заставить меня кончить только кончиком пальца и медленным обжигающим поцелуем.