Я знаю, что должен остановиться, но не могу. Такое чувство, будто я взорвусь, если посмею сделать это. Она подталкивает меня к точке невозврата… пока я настолько не растворяюсь в ней, что больше ничего не вижу перед собой.
Открыв глаза, я смотрю вниз, испытывая отвращение к открывшемуся зрелищу. Моя рука лихорадочно проводит по всей длине, и мой взгляд упирается в длинные красные следы от ее ногтей, портящие мое запястье. И это единственное, что было нужно. Я борюсь со стоном, который пытается сорваться с моих губ, когда удовольствие захлестывает меня волной. Перед глазами все расплывается, ноги слабеют, и теплая жидкость потоком проливается мне на руку. Помехи наполняют мой слух, подкрепленные эхом моего напряженного дыхания.
Когда, наконец, снова могу сосредоточиться, я опускаю глаза вниз на месиво, покрывающее мою руку и плавающее в воде унитаза. Меня мгновенно охватывает стыд, и я застегиваю ширинку, скрывая доказательства своей слабости. Вот до чего она довела меня. Мастурбирую в грязном туалете ночного клуба, как подросток.
Она хочет, чтобы я согрешил, потерпел неудачу.
Я резко толкаю дверь и пробираюсь через клуб. Даже на улице не становится легче дышать. Я нуждаюсь в спасении. Сев в машину, я еду в Хаммерсмит, пока не останавливаюсь у церкви, но это не моя церковь.
Как только ступаю внутрь, меня окутывает запах благовоний, и холод, исходящий от древних каменных полов, пробирает до самых костей. Моя измученная душа снова успокаивается, и ко мне возвращается здравомыслие.
— Сейнт?
Я поднимаю взгляд и встречаюсь с ясными голубыми глазами моего брата, точно такого же оттенка, как мои собственные. Джудас хмурится, нервно оглядывая церковь, прежде чем подойти ко мне. Черная рубашка подходит к его чернильным волосам, а белый воротничок, словно собачий ошейник, занимает почетное место на шее. Лживый притворщик.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.
Мы встречаемся взглядами, но я замечаю, как он колеблется, будто изо всех сил старается сохранить зрительный контакт со мной. Он практиковался годами, и у него очень хорошо получается скрывать это, но я знаю, что ставлю его в неловкое положение. Единственный, кто действительно может смотреть мне прямо в глаза, это Джейс… и Иден. И разве это не интересно?
— Как ты это делаешь? — спрашиваю я.
Он хмурится еще сильнее.
— Делаю что?
— Как ты живешь во грехе, зная, что тебя осудят? Ты наверняка должен знать, что сгоришь в адском пламени.
Губы Джудаса изгибаются в улыбке.
— Я?
— Да, — отвечаю я прямо.
Он садится на одну из скамей, приглашая меня занять место рядом.
— Такие люди, как мы, не могут разделять все на черное и белое, хорошее и плохое. Мы совершаем плохие поступки. Мы — грешники.
— Ты грешник, Джудас.
Он пожимает плечами.
— Бог любит грешников, но ненавидит грех. Это мое место в мире. Не введи меня в искушение…
— Это просто оправдание твоим языческим деяниям. — Он сидит прямо здесь, в этой церкви, притворяясь добрым пастырем для стада, когда на самом деле он волк, ведущий их к хаосу. Он торгует наркотиками в церкви, наводит беспорядок в Божьем доме.
— Сейнт, ты провел годы, живя по кодексу, который, как ты искренне полагаешь, приведет тебя прямиком к вратам Рая. И, возможно, ты прав. Может быть, ты попадешь именно туда, куда там стремишься. Но я знаю тебя, брат, — он наклоняется ближе ко мне, его тон насмешлив. — Я знаю, какими мрачными становятся мысли в твоем сознании.
— Я борюсь с тем, кто я есть. Ты, с другой стороны, принимаешь убожество своей проклятой души.
Улыбнувшись, он пожимает плечами.
— Возможно. Но ты пришел сюда не только для того, чтобы обсуждать мою душу, обреченную на ад. Что привело тебя в мою церковь?
— Мне нужно, чтобы ты меня порезал.
Выражение его лица становится серьезным.
— Что ты сделал? — в его голосе слышатся нотки опасения.
— Это не твоя забота.
Он оглядывает церковь, прежде чем встать и выйти в проход. Не говоря ни слова, я следую за ним, пока он торопливо проходит через церковь и выходит через заднюю дверь. Оказавшись в своем кабинете, он запирает нас на ключ.
— Что ты сделал, Сейнт?
— Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой свои личные дела.
Его губы изгибаются в намеке на ухмылку.
— Ты выглядишь встревоженным, брат. Ты кого-то убил? Я слышал, у тебя проблемы с бизнесом. — Мой гнев грозит выйти из-под контроля, но я сдерживаюсь, понимая, что это именно то, чего он хочет. Он обходит меня и прислоняется к передней части своего стола. — Я также видел статью в газете об этом китайском ресторане. Пять трупов, несомненно, стоят пяти глубоких порезов…
— Я — не ты, Джудас. Я не запятнаю себя подобными вещами.
— Нет, ты пятнаешь этим Джейса. — В его заявлении нет обвинения, только легкое веселье. Джудасу совершенно наплевать на Джейса. — Я не стану тебя резать, пока ты не расскажешь мне, что ты сделал.
Я ненавижу своего брата. Моя жизнь его не касается, но я не могу просить об этом никого другого. Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза, чувствуя, как меня охватывает стыд.
— Я фантазировал об убийстве ангела.
Он хмурится.