Правдивая небыль

— Со временем у каждого из них появляется свой характер, принципы, особая культура, но с проблесками сознания в утробе нарождается и культ власти. Слабый вынужден подчиняться сильному, а иначе не выжить, ведь помыслы тамошних обитателей запрограммированы не только инстинктами…

— Ага, ещё скажи, что чипом в мозжечке, чтобы не отклониться от намеченного сумасшествия! — со смехом перебил меня Андрей.

— Андрюха, а ты недалёк от истины. Разве нас кроме желаний и страстей не программируют всевозможные идеи или те же традиции, повязанные мёртвыми догмами?

— Согласен, согласен, любая информация кодируется в наших мозгах.

— То-то и оно, — произнёс я и продолжил:

— Так вот, если всё-таки провести аналогию между нашей уважаемой цивилизации и обычным животным, то получается довольно таки интересная картина…

Я сделал паузу, обводя взглядом друзей.

— Женька, не томи! — не выдержала Татьяна.

— Что профессиональное любопытство, да, Тань?

— Конечно, интересно же.

— Ладно, если что скажу не так, поправишь, — обратился я к Татьяне и продолжил развивать свою мысль:

— Вы же знаете, что в теле животного каждый орган состоит из множества клеточек и выполняет чётко определённую функцию. К примеру: сердце служит насосом и перегоняет кровь, печень фильтрует вредные вещества и участвует в обменном процессе, мозг хранит и перерабатывает информацию…

— А кто там обслуживает систему жилищно-коммунального хозяйства? Это я про обогрев, водоснабжение и канализацию, — решил блеснуть остроумием Андрей.

— В организме этим занимаются компетентные органы, — еле сдерживая смех, пояснил я.

Но Андрюха удержаться не смог, естественно, вызвав цепную реакцию веселья у всех остальных. После вынужденной паузы, заканчивавшейся слезами на глазах, первой заговорила Татьяна:

— Жень, я не совсем согласна, у сердца не одна функция, оно ещё передаёт импульсы инстинктов и чувств… и то же самое относится к другим органам.

— Пускай так… но я же схему вам только обрисовываю. Так вот, каждый орган выполняет свои узкие обязанности и, разумеется, далеко не всё знает о жизни целого организма. Но самое-то главное, что органы совершенно не имеют понятия о том, что находится за пределами тела, ведь существуют внутри замкнутого пространства. Какой же вывод? А он прост: если мы все живём в утробе цивилизации и являемся её клетками или пасынками, как хотите, то, естественно, видим лишь своё ограниченное настоящее и не больше того, а стало быть, заблуждаемся относительно истинной реальности.

— Ты хочешь сказать, что наш мир с его мировоззрением является лишь частью или видимостью реальности, потому что ограничен нутром цивилизации? — спросил Володя.

— А как иначе-то?! Мы же, как наркоманы подсажены на её интересы, причём далеко не бескорыстные и принимаем их уже за свои. Мы уже стали клетками-донорами, получаем примитивную похлёбку, а взамен отдаём всю свою энергию. Поэтому и не можем отличить духовную пищу от отрыжки своего хозяина.

— Фу, как пошло! — прокомментировал Андрей.

Но я не стал обращать внимания на реплику друга, а переключился на Татьяну:

— А ты, Танюша, говоришь, что звёздами некогда любоваться, голову подними и увидишь.

— Ладно тебе, Женька, устыдил уже.

— Из твоих слов складывается впечатление, что цивилизация хронически больна и нуждается в срочной хирургии, — глубокомысленно изрёк Володя. — Или раковая клетка и есть тот самый доктор? Неужели слепоту можно лечить только радикальными мерами?

— У каждого есть свобода выбора.

— Вот про то я и хочу сказать! — оживился Володя. — Всё же зависит от самосознания, ленивый точно ничего не обрящет. Нужно почаще копаться в себе!

— Володечка, ты предлагаешь прямо сейчас начать и с себя? — блеснули лукавинки в глазах Татьяны.

— Милая, а ты мне уже диагноз поставила?

— Даже не думала, дорогой, ты у меня просто умница, — умильным голоском пропела Татьяна, демонстративно прижимаясь к мужу.

— Жень, ты как-то мрачно обрисовал картину жизни, — послышались нотки озабоченности в голосе Жанны, — но есть же любовь, дружба, да и ещё много чего хорошего, доброго… Может, не всё так плохо, а? Скажи честно.

— Конечно, конечно, Жанна, ты права, это я так для наглядности краски сгустил, — попытался успокоить я женщину.

— Тоже мне ваятель! Тебе бы не полотна малевать, а кайлом орудовать, — с ехидцей поддел меня Андрей.

— Спасибо, брат, я тронут.

— Слова, слова… одни лишь дебри, — задумчиво произнёс Володя и поглядел на меня:

— Евген, а всё-таки просвети, как выбраться из её утробы?

— У нас же получилось, — ответил я.

— А если без шуток?

— Если без шуток… а ты поменяй угол зрения, посмотри как бы изнутри на себя и всю свою жизнь, не заинтересовано, может, чего и обрящешь, — с улыбкой посоветовал я.

«Да, странноватый получился разговор. Зачем я его вообще затеял, сам-то я, что знаю о жизни, а о себе самом? Не много, совсем немного… так, смутные предположения, догадки и только… Фарс, один фарс», — думал я, ворочаясь на еловых ветках.