Правда о Бебе Донж

Нужно вывести машину из гаража, выйти из нее, чтобы открыть белые ворота, а потом вновь закрыть их. До города было всего пятнадцать километров. На дороге встречалось много велосипедистов. Особенно много их было на косогоре Бель-Эр, поскольку там они вынуждены идти пешком, толкая вперед свои машины. Уже готовились к пикникам на опушке леса. Франсуа любил охоту, он подумал, что на открытии сезона будут еще спотыкаться об осколки бутылок. А вот и мост. Улица Понт-Неф, совершенно прямая, словно разрезанная лучами солнца на две части. Впереди, на расстоянии с километр, на тротуаре виднелось четыре-пять прохожих. Низкие ставни лавок и вывески, которые, казалось, выступали больше, чем в другие дни. Большая красная трубка украшала отдел табака, огромные часы — витрину часовщика, гербовый щит — дом судебного исполнителя, который приготовил свою машину к поездке.

Центральный бакалейный магазин под большим тентом. Запах пряников. Бакалейщик в грубой блузе. Он как раз запихивал свою семью в машину, которая служила ему для доставки продуктов.

— Дайте-ка маленький кулек конфет для моего сына.

— Как поживает мосье Жак? Он должен окрепнуть в деревне. А мадам Донж? Ей не скучно одной?

Этот кулек с конфетами на самом деле Франсуа забыл отдать сыну, и гораздо позднее, по меньшей мере недели через три, когда он надел костюм, в котором был в это воскресенье, нашел кулек совсем слипшихся конфет.

Через три недели! Говорили:

— Через три недели.

Или:

— Три недели назад.

И было невозможно представить, что эти три недели могли заключить в себе, того, кто предположил бы, что через три недели Бебе Донж, будет в тюрьме. Женщина, самая изящная, самая красивая и самая грациозная. О ней никогда не говорили так, как говорят о ком-то другом, как, например, о ее сестре Жанне.

Если говорили:

— Я встретил вчера Жанну у модистки.

Эти слова произносили как-то естественно. То есть просто встретили Жанну Донж, маленькую, подвижную женщину, толстушку, которая всегда в движении, жену Феликса Донжа. Так получилось потому что две сестры вышли замуж за двух братьев.

— Я вчера видела Жанну.

И это не было событием. А, если наоборот, говорили:

— Я ходил в Шатеньрэ и видел Бебе Донж.

И обязательно добавляли:

— Какая восхитительная женщина!

Или еще:

— Она сегодня еще более соблазнительна, чем обычно…

Или:

— Нет никого, кто бы одевался, как она.

Бебе Донж! Просто картина! Невесомое существо, неземное, вышедшее из сборника стихов.

Бебе Донж в тюрьме?

Франсуа снова сел в автомобиль, хотел было остановиться у Центрального кафе, чтобы выпить аперитив, но решил этого не делать, из боязни опоздать с доставкой шампиньонов.

На косогоре он обогнал машину своего брата. Феликс сидел за рулем. Их огромная и достойная теща, мадам Д’Онневиль (ее покойный супруг, до их свадьбы, писал свою фамилию «Донневиль») сидела рядом, одетая как всегда в воздушную, легкую одежду. Сзади разместилась Жанна с двумя детьми. Бертран, которому было десять лет, наклонился к окну и помахал дяде рукой.

Оба автомобиля, один за другим, подъехали к воротам Шатеньрэ. Мадам Д’Онневиль заметила:

— Не вижу необходимости в том, чтобы нас нужно было обгонять.

Затем, без перехода от одной мысли к другой, взглянув на открытые окна дома:

— Бебе встала?

Бебе Донж ждали добрых полчаса. Как обычно, она провела два часа за туалетом.

— Здравствуй, мама… Здравствуй, Жанна… Здравствуй, Феликс… Ты что-нибудь забыл, Франсуа?

— Шампиньоны…

— Надеюсь, завтрак готов? Марта! Вы накрыли на террасе? Куда пошел Жак? Марта! Где Жак?

Я его не видела, мадам.

— Он должен быть на ручье. — вмешался Франсуа. — Сегодня утром он поймал рыбу и был как сумасшедший.

Если он промочит ноги, то заболеет на пару недель.

Вот и мосье Жак возвращается. Мадам, все готово.

Было жарко. Солнце немного напоминало сироп, в траве трещали кузнечики.

О чем говорили за столом? Во всяком случае о докторе Жалиберте, который строил новую клинику. И очевидно, именно мадам д’Онневиль говорила о докторе Жалиберте, при этом не упустив случая бросить взгляд на Бебе Донж и Франсуа.

Еще немного и она сказала бы своей дочери:

— А ты еще не знаешь о своем муже и прекрасной мадам Жалиберт. Некоторые даже говорят, что сам Жалиберт знает об этом и закрывает на это глаза.

Но, как всегда, Бебе Донж не вздрогнула при имени Жалиберта. Деликатно ела, отставив мизинец. Слушала ли она? Думала ли о чем-то? Все, что она произнесла за обедом, это:

— Ешь аккуратно, Жак.

Итак, было два брата и две сестры, которых судьбы свела в две семьи. В городе просто говорили:

— Братья Донж.

И было неважно, кого из двух братьев видели, с кем из них двоих общались. Франсуа и Феликс были похожи как близнецы, хотя между ними было три года разницы. У Феликса, как и у брата, был знаменитый нос семьи Донж. Тот же рост и тоже телосложение. Они могли меняться костюмами и одевались одинаково, почти всегда в серые тона.