Марко, кажется, и не заметил этого и после долгого молчания снова тихо заговорил к своему бронзовому образу:
— Так оно и бывает… Ну, если уж тебе выпало стоять и днями и ночами, то стой, смотри, чтобы из тьмы не выползла кривда или какая-то нечисть, а нам надо дело делать — пахать, сеять…
Он поправил свой выгоревший на солнце картуз, взглянул на далекие, выкупанные в нежной лунной пыли нивы, на потемневший от ненастий ветряк, на темнеющие в полупрозрачном туманце луга и неторопливо пошел в предрассветные поля, породившие его.