Правда и ее последствия

На Пайпер была ее любимая фланелевая пижама, поверх которой красовался фартук. Не отрывая глаз от телевизора, она пихнула сестру коленкой в бок и взяла полную пригоршню попкорна.

— Да оставь ты ее в покое, — произнесла Пайпер с набитым ртом.

— Она могла назвать нас хотя бы женскими именами, — заметила Пейдж. — А ты убери лапы от моего попкорна.

— Я беру только те хлопья, на которых написано «Пайпер», — возразила та и отправила в рот еще одну пригоршню. При этом ни одна из сестер так и не взглянула на Фиби.

«Ну вот, зря я волновалась, что меня засыплют вопросами», — подумала она.

Одна часть ее сознания обрадовалась этому, и Фиби решила поскорее подняться наверх, пока сестры не заподозрили неладное. Но другая половина считала, что раз сестры не проявляют сочувствия, то дела совсем плохи.

И тут они все-таки обратили на нее внимание.

— Ну, Фиби, — начала Пайпер, отведя взгляд от экрана, — как там твое... — и снова уставилась в телевизор. — О, это мое любимое место!

— Но оно такое грустное! — воскликнула Пейдж, и ее глаза, к удивлению Фиби, наполнились слезами. Она уронила голову на плечо сестре.

— Да, это так, — согласилась Пайпер, и у нее тоже навернулись на глаза слезы. — Но если не пройти через грустное, то не будет и счастливого конца.

— Только уж ищи мораль в этой истории одна, — попросила Пейдж.

«А почему ревете-то? — подумала Фиби. — Будто сегодня все с ума посходили!» Коул вел себя как старый ревнивец, хотя они еще не поженились. Сестры вообще вытворяли черт-те что. Пожалуй, один Лео мог бы объяснить, из- за чего все неожиданно стали чокнутыми, но его-то как раз рядом и не оказалось.

— Я ложусь спать, — объявила Фиби, и ей показалось, что никто этого не услышал.

— Сладких тебе снов, дорогая, — вздохнула Пайпер.

— До завтра, — выдавила Пейдж сквозь слезы.

Фиби стала подниматься по лестнице, потом остановилась и спросила:

— Что же такое вы смотрите?

Пейдж подняла голову с плеча Пайпер:

— «Искатели утраченного ковчега».

Коул ехал по ночному городу куда глаза глядят, лишь бы дорога была не слишком забита. На его мощной и маневренной машине даже в такую туманную ночь можно было гнать на полной скорости. Но чем быстрее он несся, тем яснее становилась правда: он потерпел поражение.

Фиби права — Коул вел себя как ревнивый глупец. Но это еще куда ни шло. Кажется, он действительно был не прав. А значит, Фиби оказалась несправедливо обиженной.

Коул инстинктивно свернул в сторону Золотых Ворот. Почему-то всякий раз, проехав по этому мосту, он чувствовал себя значительно лучше. Ему казалось, что в тот момент, когда над головой вырастают его устремленные ввысь конструкции, машина летит по воздуху в свободном полете.

По дороге Коул размышлял над тем, сколько времени у него уйдет на то, чтобы обдумать вещь, которая для смертных вполне естественна, — как извиниться перед любимой женщиной.

***

Фиби лежала в постели, изо всех сил борясь с желанием натянуть одеяло на голову, как делала в моменты глубочайшей тоски. Да, она сильно расстроилась, но все же не до такой степени.

Или именно до такой?

Фиби села на кровати, взбила подушки и опустилась на них, привалившись к спинке 

кровати. Кажется, ей все же нужно натянуть одеяло на голову, иначе не совладать с депрессией.

Она подтянула колени к груди и подумала: «Ну же, ты должна с этим справиться». На нее навалились мысли обо всем тяжелом, что произошло за последнее время — от ссоры с Коулом до смерти Прю.

«Ладно, начнем с Коула», — сказала она себе. Львиная доля ее тоски была связана именно с ним. И вдруг она поняла, что сейчас больше расстроена из-за сестер. Кажется, они вели себя как-то не так.

«Ну вот, — подумала Фиби, — теперь уже я ревную».

Ей очень хотелось, чтобы у Пейдж и Пайпер возникло взаимопонимание. Они были такие разные. Привыкнуть к перестановкам в семье не так-то просто. Но вот теперь, когда ее желание, кажется, сбылось, она осталась в стороне.

Фиби казалась самой себе ненужной и выброшенной. Хотя поведение сестер было странным, интуиция подсказывала ей, что они сошлись так близко не без веских причин. Они явно что-то скрывали от нее. Это ясно, как день.

Но что же это было?

Когда неожиданно всплыл ответ, ее руки отпустили колени, а ноги резко распрямились.

Теперь, когда она смогла четко сформулировать вопрос, ответ показался очевидным. Сестры могли обсуждать лишь одну тему — их с Коулом отношения. Близящуюся свадьбу.

Может быть, они считают, что он ей не пара? Может быть, они видят то, что ускользает от ее глаз? До нынешнего вечера она была влюблена в него без ума. Но теперь он спустил на нее всех собак, и у нее возникли сомнения. А вдруг сестры прячут глаза, чтобы она не могла прочесть в них сомнения?