«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг.

Вторая мировая война нанесла тяжелый удар по русской эмиграции, включая ее неофициальную политическую и культурную столицу -Париж. После оккупации Франции в 1940-1941 гг. за океан выехала значительная часть эмигрантской либерально-демократической интеллектуальной элиты, имевшей реальные основания опасаться за свою жизнь и свободу. Эмиграция, и ранее не отличавшаяся единством, оказалась в годы войны расколота еще в большей степени - значительная ее часть поддержала нацистов, рассматривая Гитлера как освободителя России от большевистского ига. Среди тех, кто в той или иной форме сотрудничал с нацистами или открыто высказывался в их поддержку, оказались не только крайне правые политики и публицисты, но и вполне респектабельные фигуры русского Парижа, такие как танцовщик и коллекционер Серж Лифарь, писатели Иван Шмелев, Илья Сургучев и Зинаида Гиппиус, художник и историк искусства Александр Бенуа, философ Борис Вышеславцев. Список далеко не исчерпывающий. Другая часть политически активной эмиграции стояла на оборонческих позициях, если не позабыв, то на время спрятав свои разногласия с советской властью. Немало эмигрантов приняли участие в движении Сопротивления. Однако на виду были коллаборационисты, и для многих французов белый эмигрант (ибо для обычных французов, не слишком разбиравшихся в тонкостях эмигрантской политики, все эмигранты были белыми) и коллаборационист стали едва ли не синонимами.

Маклаков: Париж, 1940 - 1945

Принято считать, что германскую ориентацию приняла правая, реакционная, часть эмиграции; в основном это верно, однако определенные колебания проявляли и некоторые из эмигрантов, которых принято относить к либерально-демократическому спектру сообщества русских изгнанников.

Во Франции руководителем русских воинских объединений нацистами был назначен генерал H.H. Головин, видный военный историк и теоретик, возглавлявший высшие военные курсы РОВС в Париже. После нападения Германии на СССР митрополит Серафим обратился ко всем «верным сынам России» с тем, чтобы «верные сыны» помогли германским войскам очистить русскую землю от «масонской звезды и серпа и молота». Не удивительно, что оккупационные власти объявили о признании только администрации Серафима, специально оговорив, что не признают «промосковского» митрополита Евлогия{9}.

Многие видные деятели эмиграции успели бежать из Парижа накануне его захвата немцами и обосновались на юге Франции, в зоне, контролируемой правительством Виши. Среди них были П.Н. Милюков, A.B. Тыркова вместе с семьей ее сына A.A. Бормана; некоторым счастливцам удалось получить американские визы и уехать в США, в том числе тем, с кем Маклаков постоянно общался в Париже, - М.А. Алданову, А.И. Коновалову, В.М. Зензинову, А.Ф. Керенскому и другим.

В июне 1940 г. Маклаков отказался покинуть Париж; как глава Офиса по делам русских беженцев, он счел необходимым остаться на посту{10}.

Однако, как нетрудно было представить заранее, оккупационные власти отнеслись к либералу и масону Маклакову с подозрением. Впрочем, руки до него у властей дошли не сразу. 28 августа 1940 г. были распущены все иностранные организации в оккупированной зоне. Среди них - около 800 русских культурных, образовательных и иных организаций. Офиса Маклакова это не коснулось, однако оккупанты его просто игнорировали. Конечно, проблема русских эмигрантов во Франции волновала их далеко не в первую очередь, что позволило Маклакову продолжить свою, в данных условиях почти совершенно неэффективную, деятельность. Он пытался искать защиты интересов русских изгнанников у правительства Виши и даже обратился с личным письмом к его главе маршалу Ф. Петену. Ответа не последовало.