Прасковья

Я стояла пунцовая посреди стоянки и не знала, куда себя девать. Рус изменился, очень изменился. От смешливого длинноволосого парня практически ничего не осталось. Он стал другим, возмужал, чуть осунулся, скулы стали резче, под глазами залегли тени, появились первые морщины. Замечательные белые волосы, которые мне раньше так нравились, были безжалостно коротко острижены и топорщились веселым ежиком. Фигура стала мощнее. В общем, юношей даже с большой натяжкой, теперь его было не назвать, только молодым мужчиной. И что-то такое у него во взгляде появилось, чего не было раньше. Я этому даже не могла дать определения, но мне это не нравилось. Какая-то жесткость, цепкость, не знаю.

— Садись, не стой уж и поехали, а то дел невпроворот, — сказал он, глядя на меня.

Его приказной тон и легкая снисходительность меня немного покоробили, но делать было нечего, и я села в машину. Мы беспрепятственно вырулили со стоянки и поехали в сторону города.

— Рась, а Рась, — нарушила тишину подруга. — А тебя дома сегодня ждут?

— Да нет вроде, я только от бабули вернулась, родители меня не ждут, так что я предоставлена сама себе. А что?

— А поехали к нам? Мы с тобой устроим пижамную вечеринку и поговорим обо всем, всем косточки перемоем. Ты как?

— Да я не против, только завтра мне обязательно нужно быть в городе кровь износу, — сказала я, улыбаясь энтузиазму подруги.

— А что так?

— Я тебе потом все расскажу.

— Ладно, договорились. Рус, отвезешь завтра Прасковью в город?

— Конечно, барышни, куда я денусь, — улыбнулся Руслан.

Ехали до особняка оборотней мы около двух часов, если бы не пробки в центре, получилось бы намного быстрее. Особняк встретил нас открытыми настежь окнами, и весело выбегающими из дверей доберманами. Вслед за ними на всех парах несся чем-то разгневанный кот Василий, периодически поддавая лапой по пятой точке то одному, то другому псу. Моцарт и Сальери промчались мимо нашей машины и были загнанны котом в старую часть парка. После того как Васька выгнал со своей территории главный раздражитель в виде собак, он гордо задрав хвост прошествовал в сторону кухни, явно надеясь на получение вкусняшки за отменно выполненный кошачий долг.

— Ой, ребята, вы приехали, — всплеснула руками, встречающая нас тетя Зина. — Здравствуйте, не стойте возле машины, проходите в дом! Отдохнете с дороги, умоетесь, а потом я Вас кормить буду.

В доме стояла тишина и благословенная прохлада. Комнату Лизавета мне выделила рядом со своей. Я быстро забросила туда сумочку и пошла к подруге.

— Ну-с матушка, рассказывай, как там Европы поживают? — спросила я, усевшись к ней на кровать.

— А чего им будет-то? Все пучком. Почти доучилась, вот двухгодичная магистратура осталась. Потом стажировка в одной из европейских клиник, мне ее предложил один из наших профессоров. Я его сумела впечатлить своим нетривиальным подходом. Да ладно, тебе это будет не интересно. Факт в том, что в Европе я останусь еще на два года, ну а потом видно будет, вернусь я сюда или нет.

— Подожди, а откуда такие мысли о том, чтобы остаться там? — удивилась я.

— А меня кроме моих родных тут ничего не держит, — ее глаза были какими-то совсем грустными.

— А Мотя?

— А что Мотя? Я ему совершенно не нужна ни как девушка, ни как друг. Девиц он меняет с сумасшедшей скоростью, ни одна надолго рядом с ним не остается, а я у него что-то вроде жилетки, куда можно слить негатив после очередной пассии и забыть. Надоело. Не могу так больше, если я продолжу в том же духе, то сама себя уважать перестану. Знаешь, Прасковья, потребительское отношение может убить любое чувство почище измены или ревности. Вот так. Да что мы обо мне, ты лучше о себе расскажи.

— Да что рассказывать то?

— Например, о том, зачем тебе завтра так нужно в город и что это за тайны Мадридского двора ты развела?

Ну, я и рассказала, и о бабуле, и о посвящении, правда без особых подробностей, и о том, что меня ждет в ближайшие полгода.

— Мдаа, нескучно тебе, подруга, живется! — удивленно потянула Лизка. — Я думала, что это у меня проблемы. Да мои по сравнению с твоими, детский лепет!

— Это что ты имеешь ввиду?

— Мотю, кого ж еще?

— Понятно, слушай, а ты так и не рассказала, чего тебя в Париж понесло, и кто-то про подарки говорил?

— Ой, и, правда! Забыла! Извини, сейчас-сейчас, — заметалась между сумками Лизавета. — Где же оно? А, вот.

И она достала изумительной красоты черное вечернее платье.

— Я как его увидела, так о тебе и подумала. Фасончик не мой, да и черное я не ношу. А вот тебе в самый раз должно быть.

Я влезла в вожделенную вещичку, да так и застыла возле зеркала, рассматривая себя со всех сторон. Платье сидело как влитое, слегка посверкивая черными пайетками по лифу. Спины у него не было, крепилось все это великолепие на шее большим бантом, длинна была чуть выше колен. Этакое маленькое черное платьице в стиле Шанель.

— Сейчас мы тебе еще туфельки организуем и легкий макияж для завершения образа, — мурлыкнула подруга, зарываясь в необъятные недра шкафа. — А вот. Одевай. Так, садись сюда, сейчас мы из тебя прынцессу сделаем.