Практикант. Книга 3

Так-то к залу этому за двадцать дней я уже основательно прикипел, и если сейчас отобрать у меня утренние визиты сюда, пожалуй, я даже начну тосковать по качалке. Ведь если не брать в расчёт начальную получасовую потерю времени на беспонтовую медитацию, дальнейшие занятия на местных тренажёрах стабильно приносили мне нехилые ежедневные бонусы в прокачку силы, ловкости и выносливости. Причём, поскольку Мираж Хозяина находился вне локаций теневой параллели, за прокачку здесь я получал вовсе не теневые бонусы к параметрам, а напрямую процентные прибавки непосредственно к самим параметрам. И я реально наблюдал в зеркальном отражении, как буквально после каждой тренировки совершенствуется моё тело. Неказистая и костлявая в первый день появления здесь, сейчас, на двадцатый, фигура обросла жгутами мышц, и в движениях зеркального двойника появилась даже какая-то грация хищника.

Минуты пустой медитации, как всегда, ползли с наводящей тоску улиточной скоростью. Но я мужественно терпел и честно отбывал номер, сидя в позе лотоса с закрытыми глазами. Хозяин учил стараться в это время мысленно погружаться в глубь себя и стараться нащупать энергетические каналы, которых, к слову, на Дикой полосе у меня было открыто аж девять штук. Я честно пытался, каждые две-три минуты медитации погружался и нащупывал, но ни фига у меня не выходило. И оставалось лишь сожалеть о старой доброй Дикой полосе, доступ к которой теперь мне был заказан. Как же там всё было просто и доступно – ползёшь себе под менгирами по каменным занозам в узкой кишке, потеешь, кряхтишь от боли… Зато на выходе тебя ожидает насквозь понятная горка плюшек. Не то что с этой невнятной медитацией. Сидишь тут, ждёшь у моря погоды – у-у-у-у, бесит, блин!

Первые четверть часа сегодняшней медитации протянулись в штатном режиме: ничего не наблюдаю, ни фига не ощущаю. Но в начале второй половины нудного процесса неожиданно случился долгожданный прорыв.

Я даже не сразу понял, что произошло, когда в очередной раз, погрузившись в глубины сознания, попытался вновь чего-то там эдакое нащупать. Глаза у меня были плотно закрыты, но вдруг перед мысленным взором стали из ниоткуда проступать контуры разноцветных веток, которые, переплетаясь отдельными частями друг с другом, образовывали через какое-то время некое подобие уродливой человеческой фигуры – моей фигуры… Почему уродливой? Да потому что обозначившиеся наконец-то в виде веток энергетические каналы присутствовали, как выяснилось, пока что далеко не во всех частях тела, отчего энергетический образ фигуры выглядел как кособокий калека, с огрызком на месте головы, культёй вместо левой руки и практически без обеих ног.

– Ишь ты! Никак и впрямь сработала идея Саффула! – громыхнул непривычно довольный голос Хозяина. – Наконец-то и здесь дело сдвинулось с мёртвой точки!

«А я предупреждала, что неспроста тебе халявный пропуск в бордель рогатый подсунул, – хмыкнула союзница. – Тебя, Серёжа, черти, как кобеля, на случку отправили».

– Да и ладно, – зло буркнул я в ответ. – Зато впервые за двадцать дней с нормальной девушкой пообщался.

«Ах ты ж!..» – Марина аж задохнулась от возмущения.

– Эй, там! Ну-ка без разговоров! – пресёк наш спор снова посуровевший голос Хозяина. – Сорвёшь медитацию – накажу!

Пришлось вновь сосредоточиться на погружении в глубь себя. После повторного захода на несколько секунд я запаниковал, не обнаружив на месте разноцветных веток, но вскоре их контуры снова стали потихоньку разгораться в темноте.

Глава 7

Всего веток, формирующих энергетический каркас моей фигуры, я насчитал ожидаемо девять – как, собственно, и открытых энергетических каналов в характеристиках персонального кольца развития. Все они произрастали из общего… не знаю, как это назвать, пусть будет корня. Который находился под сердцем, в районе солнечного сплетения. Пять веток развивалось вверх и четыре – вниз.

Из четырёх нижних три переплетающиеся меж собой ветки – коричневая, тёмно-зелёная и грязно-жёлтая – располагались в районе живота. Причём коричневая и тёмно-зелёная в этом клубке были в разы пышнее грязно-жёлтой. Четвёртая, серебристого цвета, пробила клубок тонким стеблем без ответвлений, а бурно разветвляться начинала ниже живота, в области паха.

Из пяти верхних веток две – голубая и золотистая, переплетаясь меж собой, формировали аналогичный нижнему клубок, но уже в районе груди. И здесь голубая ветвь заметно доминировала над золотистой. Остальные три – синяя, алая и фиолетовая – так же, как серебристая внизу, пробивались пустыми стеблями через грудной клубок голубой с золотистой и расходились, соответственно, в левую руку, голову и правую руку. Лучше всего из этих трёх оказалась развита фиолетовая ветка. Её мощная сетка разветвлений поглотила собой всю правую руку целиком, вместе с ладонью и пальцами. Синяя – в левой руке, сформировавшись лишь наполовину, соответственно и заканчивалась примерно в районе локтя. Красная же, бурно разветвившись лишь в шейной области, непосредственно внутрь головы пустила пока лишь несколько пустых побегов.